По несчастливой случайности свидетелем крика Рейни был не только Ли Чиддис МакКено, который теперь сидел на коленях около своей дочери. Он прижимал смятые края полотенца к ее глазницам. По грунтовой дороге спустилась патрульная машина с гнусавящей сиреной, и из нее вышли двое полицейских. «Сэр!»
Одним из служителей закона, прибывших по вызову анонимного свидетеля, был сержант Кит Кьюннинг. Кит уже несколько месяцев не погружался в стадию глубокого сна. Время, отведённое для отдыха, превратилось в чередование бодрствования и гипнагогических видений. Кьюннинг принимал мелатонин, отказался от алкоголя, посещал бассейн, практиковал пранаяму, консультировался с психологом, чтобы научиться абстрагироваться от стрессовых ситуаций и изучал медицинскую литературу. Но ничего из вышеперечисленного не помогало ему уснуть. Даже тяжёлая артиллерия в виде валиума не изменила ситуацию. Расстройство сна обрушилось на Кита Кьюннинга тогда же, когда это случилось и с остальными «первопроходцами».
Первая волна Эпидемии Ночных Кошмаров не воспринималась, как социальная проблема. Ее не придавали официальной огласке, а обсуждения колыхали только бытовой уровень общества. Доктора указывали причиной участившихся жалоб на кошмары и бессонницу астрономические и атмосферные патологии. Это ненадолго успокаивало людей. Некоторые добавляли в вечерний рацион ромашковый чай, перечную мяту и пустырник. Иные включали шум дождя или спокойную музыку перед тем, как лечь в постель. У третьих хватало воли и целеустремлённости на то, чтобы познакомиться с медитацией. Но проблема не уходила. Сквозь умиротворяющий звук рассыпающихся дождевых капель прорывались дикие скрежещущие вопли безобразных тварей. Горячие напитки и последующее потоотделение провоцировали фантомное, но от этого не менее терзающее ощущение пламени, съедающего плоть. Медитация приводила к ночным апноэ и связанным с ним видениям удушения. Люди делились переживаниями друг с другом и сетовали на безответственное поведение врачей. Однажды инициативная группа, разъяренная пассивностью медицинских структур, появилась в клинике Джозефа Листера и устроила там канонический погром - с поджогами, рукоприкладством, уничтожением казённого имущества и применением огнестрельного оружия. Офицер Кит Кьюннинг принимал участие в подавлении беспорядка, но в глубине души хотел быть на стороне его зачинщиков. Люди не могли спать. Всё накопившееся гневное бессилие общества выбрасывалось в сторону стены, выстроенной бездействующими докторами. Так это выглядело. На самом же деле, большинство докторов тоже не могли спать и, если бы не профессиональный долг, предпочли бы находиться по ту сторону баррикад. Однако, им оставалось только выполнять роль козла отпущения. Ущерб, понесённый государственной клиникой, взволновал городской бюджет, что, в свою очередь, повлекло реакцию правительственных кабинетов. Пресса начала интересоваться возникшей неурядицей, и язва, наконец, вскрылась. Люди поняли, что их проблема больше не интимна, но общественна.
Офицер Кьюннинг горячо желал отыскать причину расстройства сна. Он говорил с разными людьми - с наркотами и пацифистами, с учеными и работягами, с философами и мажорами, и все они имели разное мнение. Ни одно из мнений не представило для Кита ценности или хотя бы интереса. Все мнения казались ему поверхностными, пластмассовыми и натянутыми. Ни одно из них не несло ответов. Только временное фальшивое утешение. Вы можете посчитать офицера Кьюннинга одержимым и, в какой-то мере, будете правы. Но в мире, где первичной целью существования стало именно существование, одержимость не выглядела пороком. Скорее, целеустремлённостью. Киту не хватало просто избавляться от симптомов. Он жаждал найти причину.
- Что здесь случилось?
Старик Чидд не отвечал. Я подошел ближе.
- Папа?
Ударение на второй слог. Зеленоватые волосы. Грязное мягкое полотенце.
- Сэр, вам нужна помощь? О, мистер МакКено? Кит, вызови скорую!
Напарник Кита Кьюннинга осмотрел тело Тайта Слинкера, - угловатое и несуразное - лежащее в позе, которая напоминала постоянное падение. Я видел Тайта, стоявшего чуть в стороне от себя самого, в оглушенном бестелесном недоумении. Рейни тоже видела усопшего. Я подошел ближе, и он узнал меня.
- Эй! А я тебя помню! - сказал Тайт.
- Неужто?
- Мистер МакКено, это Вы? Что произошло? - спросил напарник офицера Кьюннинга.
- Парень, похоже, мертв, - сказал Кит.
- То есть как это - мертв? - Воскликнул Тайт сорвавшимся голосом, - Эй!
- Папа не виноват, - сказал Рейни, - я все видела.
- Что с ней, мистер МакКено?
Старик Чидд убрал полотенце с лица дочери, и полицейские увидели изуродованные глазницы Рейни. Офицер Кьюннинг сел на корточки рядом с телом Тайта Слинкера. Осмотрел его шею и торс на предмет ранений. Обнаружил на больших пальцах рук подсыхающую корку из крови и сукровицы.
- Он это сделал?
- Да, - ответила Рейни.
- И что было потом?
- Просто упал.
- Но… как вы…
- Я слышала.
- Прекратите, - сказал старик Чидд, - вы что, не видите что с ней, мрази? «Что произошло? Что было потом?»
- Папа…
- Молчать. Всем молчать. Или хотите отправиться вслед за мальчишкой?
- Мистер МакКено, мы понимаем Ваше положение…
- Встаньте, мистер МакКено. Поедете с нами.
- Кит, не надо…
- Послушай товарища, легавый. Не делай глупостей.
- Сложите руки за спиной. Вы задержаны, мистер МакКено.
- Кит?..
Старик Чидд поднялся на ноги и двинулся в сторону сержанта Кьюннинга, сжав грязные грозные кулаки, покрытые кровью дочери. Кит достал дистанционный электрошокер и дал трещащий заряд в грудь мистера МакКено. Рейни вскрикнула. Третье тело упало на землю плашмя - конвульсивно трясясь и всхрапывая.
- Мать твою, Кит!
- Что?
- Что ты творишь? Ты что, не знаешь, кто он такой?
- Знаю.
- И что ты собрался делать?
- Отвезём в участок.
- Как? Он же…
- Что? Сам не пойдет? Да, не пойдет.
- Он же без чувств и…
- Что? Ну?
- Весит килограмм сто пятьдесят…
- Нихера страшного. Я подгоню машину поближе. Скорая подъедет, у них каталка есть. Посодействуют.
- Правильно, парни! - воскликнул Тайт, - забирайте его!
- Они тебя не слышат, - сказал я.
- В смысле?
- Вон твое тело.
- Ты еще туда же! Вы что мне тут все мозги пудрите?
- Не твое? А чье тогда?
- Какая мне разница, чье оно? Вот он я!
Мигалки скорой помощи выбрасывали красные блики из-за деревьев. Темнота сосредотачивалась и волновалась вокруг. Вечер опускался быстро. Прибывшая бригада медиков действовала слажено и осторожно.
- Мисс, мы отвезём вас в больницу, - сказал один из врачей, обращаясь к Рейни, - вам срочно требуется госпитализация. Мэгги! Свяжись с диспетчером, спроси куда с тяжелой травмой глаз. Джим? Стерильные повязки, антисептик, бинт и каталку! Готовьте обезболивающее. Мисс? - Обратился он к Рейни снова, -   вы понимаете меня?
- Да.
- Как вас зовут?
- Рейни.
- Все будет в порядке, Рейни.
- Все говорят, что все будет в порядке. Никто не говорит - когда.  
Она засмеялась, но быстро утихла в свете автомобильных фар и бликов мигалок. Я видел, как врач инстинктивно, но тщетно пытался отыскать ее взгляд, чтобы установить зрительный контакт. Она смотрела в ответ, хоть он об этом и не догадывался.
- Насчет каталки, - сказал офицер Кьюннинг, - помогите сначала с этим, - он кивнул в сторону старика Чидда.
- А с ним что?
- Ничего. Оказывал сопротивление, получил свою дозу электричества.
- Ему нужна медицинская помощь?
- Обойдётся. Помощь нужна мне.
- Что нужно?
- Затащить его ко мне в машину.
- В госпиталь Мэйем Хиллз! - крикнула Мэгги, получив по рации точку назначения от диспетчера.
- С парнем что? В сознании?
- Не похоже, - ответил Кит Кьюннинг, - более того, сердцебиение не прощупывается. При первом осмотре следов насилия и ранений нет. На больших пальцах кровь - по ходу, он девчонку покалечил.
Врач осмотрел тело Тайта Слинкера, не прикасаясь, и согласился с вердиктом офицера Кьюннинга. Шел разговор об уместности вызова криминалистов. Фельдшер, получившая направление от диспетчерской, семенила вокруг кареты скорой помощи и приговаривала:«О боги, мистер МакКено! Мисс МакКено… она же совсем ребенок! Такая милая девочка. Они помогли моему Саймону. Он так страдал! О Боги! А теперь?.. Что теперь? За что же им…»
- А ты как здесь оказался? - вдруг спросил меня Тайт.
- Долгая история.
- Бурю нормально пережил? Все путем? Я в машине переждал.
- Я тоже.
- Что здесь происходит? - спросил он.
- То есть?
- Что за балаган? Убили кого-то что ли?
- Ты не помнишь?
- Не помню чего? Мало мне было дерьма с МакКено, так еще и ты… Скажи ты по-человечески! Ладно, черта с два вы меня знаете, не хотите - не надо. Не она, так кто-нибудь другой. Не зря же у меня телефон номерами забит. Надо только вспомнить, куда я его дел.
- Ладно, не вопрос. Я думал, ты здесь раньше меня был.
- Бля, да пошел ты.
Тайт Слинкер вложил руки в карманы и нервно пошел прочь - в сторону проезжей части.
Ли Чиддиса МакКено водрузили на заднее сиденье патрульной машины и сержант Кьюннинг запер двери снаружи. Рейни наотрез отказалась ложиться на каталку. Она завернулась в свое полотенце и села в карету скорой помощи без помощи. Тело Тайта даже не пытались реанимировать. Вокруг места, где лежал труп осталась оплавленная трава - как будто она была пластмассовой, и на нее на секунду поставили включенный утюг. Тело Тайта укрыли брезентовым полотном и поместили в кузов медицинского фургона прямо под ноги Рейни. «Хорошо, что ему не придется ехать одному». - Сказал она.
Я следовал за патрульной машиной, как гончая, ведущая травлю по подранку. Ночь обесцвечивала окрестности и глотала километры дороги, вынужденно оставляя нетронутыми освещенные фонарями участки. Ли Чиддис МакКено пришел в себя и сидел на заднем сидении со скованными за его громоздкой покатой спиной руками. Кит Кьюннинг предвкушал разоблачение. Он не знал, какого именно, не знал, во что выльются его стремительные напряженные поиски, но был твердо уверен, что старик Чидд, бывший в доме миссис Слинкер, а позже оказавшийся рядом с трупом ее сына, непременно будет говорить. Будет говорить то, что хочет услышать Кит Кьюннинг - под угрозой бессрочного заточения, обоснованного неоднозначностью следствия по смерти Тайта Слинкера; под страхом разлуки со страдающей дочерью; под гнётом ответственности перед людьми, нуждающимся в его помощи. Сержант Кьюннинг сжимал зубы так крепко, как только мог, чтобы не выкрикнуть: «Да! Наконец-то ты в западне! Теперь ты расскажешь мне все, что знаешь!» Полицейский участок, в который передали Ли Чиддиса МакКено, располагался на западных окраинах Ардавилла. Мне нужно было знать это, чтобы не терять старика Чидда из виду. Его привели к стойке регистрации и принялись оформлять бумаги.
- Неужели взяли? - спросил дежурный у стойки, педантично раскладывая бланки.
- Собственной персоной, - ответил Кит Кьюннинг.
- У вас есть при себе документы, мистер МакКено?
- Ты и так знаешь, кто он такой. Великий Апостол Сна. А? Всё, кончилось волшебство.
- Как это получилось? Что он сделал?
- Завтра утром первым делом напишу рапорт. А сейчас оформляй, как нападение на сотрудника при исполнении, и в следственный изолятор. Посмотрим, как ему спится на твердой земле.
Старика Чидда увели по длинному тусклому коридору в глубь здания - подальше от моих глаз. Я стоял у входа в полицейский участок, вместивший могущество старика Чидда. Был ли старик могущественным настолько, чтобы покинуть стены следственного изолятора тогда, когда ему это заблагорассудится? Я стоял у входа, как гонец со скверными вестями, и не мог пройти дальше. Очертания далекой горной гряды и торжественного Ардавилла резчали от начавшегося дождя. Знал ли Ли Чиддис МакКено, что я стою на пороге его узилища - открытый к культовой мудрости и готовый к любым испытаниям, чтобы стать причастным к ней? К любым, кроме еще одного шага. 
Спустя несколько секунд, или минут, или десятков минут к дверям подбежал согбенный под силой разгулявшегося ливня человек. Он прикрывал голову ладонью и щурил глаза, будто пытаясь преуменьшить всепроникающую пронизывающую точность дождя. Сердце человека билось торопливо и скованно. Он был уязвлен страхом и нес в себе тяжбу неприятных открытий. Я услышал в этом приглашение, помогшее мне преодолеть порог и последовал за человеком.
- Прошу прощения! - обратился человек к дежурному, - меня зовут Джей Леон. Мне нужна помощь. Мне угрожают. 
- Здравствуйте. Кто вам угрожает?
- Я не знаю точно. Могу лишь предполагать. 
- Какого рода угрозы?
- Они как-то связаны с ЭНК. У вас есть кто-нибудь, кто занимается этим? Этими вопросами?
Дежурный пристально осмотрел мистера Леона - взволнованного и дрожащего. Прежде чем принимать решение, нужно было определить, не торчок ли он. Не сумасшедший ли. Стоит ли тратить время офицеров на проблему. Существует ли эта проблема на самом деле. Но Джей Леон был напуган по-настоящему. Если бы я мог, я бы подтвердил это в глазах дежурного. Написал бы кровью на стене. Позвенел цепями. 
- Присядьте и подождите. 
- Нет, я постою. Я постою здесь? Пожалуйста?
Дежурный взял телефонную трубку, а Леон достал из кармана пачку сигарет и аккуратно перебрал их пальцами. Он поднял голову к потолку, пошевелил губами и вздохнул. Сделал несколько неуверенных шагов вдоль стойки дежурного, потопал носком мокрого дорогого ботинка по глянцевой плитке пола, затем замер. Леон подумал, что так - без движения, не привлекая внимания - ему будет проще дождаться. Я прошел вглубь участка - к клеткам изолятора временного содержания. Ли Чиддис МакКено сидел на шконке, уперев ладони в колени, и та, казалось, с трудом выдерживает его весомость. 
- Мистер МакКено?
Старик Чидд не реагировал. Я обратился к нему снова и снова, но не получил и намёка на внимание. Он не видел и не слышал меня. Рейни не врала. Без нее Апостол Сна был всего лишь толстым грустным стариком, сидящим в изоляторе временного содержания. Мне захотелось убедиться в том, что не только от меня отвернулось благоволение, поэтому я вернулся в приемную участка и нашел Джея Леона. Он сидел перед служебным столом, мял мокрые манжеты и дёргал пятками. 
- Мистер Леон? - Сев напротив, сказал офицер.
- Да, да! Вы?.. 
- Лейтенант Мейсон. Что случилось?
- Послушайте, летье… енант…
- Я слушаю.
- Я знаю, что здесь надох… находится мистер МакКено. Мне нужно его увидеть. 
- Это невозможно, мистер Леон. 
- Нет, пождо… простите… пождодите, пожалуйста… Я ехал за патрульной машиной.
- Вы упоминали об угрозах.
- Мистер Мей… лейтенант Мейсон, сэр, я прошу вас! Только он сможет вышлу… шлус… выслушать меня и не счесть… ну… сумасшедшим.
- Мистер МакКено под следствием. Если вы не его адвокат или родственник, ничем не могу помочь.
- Я… будь я проклят трижды! Прошу вас! 
- Мистер Леон, мы каждый день сталкиваемся с такими, как вы. И каждому объясняем, что мы сталкиваемся с такими, как вы. Если вы переживаете за свою безопасность, расскажите о проблеме. Возможно, мы сможем помочь лучше, чем мистер МакКено.
- Вы не можете этого утверждать!
- А вы - отрицать. Я же не знаю, о чем мы говорим. 
- Так… лейтенант Мейсон. Вы сталкивались с проблемами со сном?
- Как и все. 
- Значит… так… ладно… мне принис… снился человек. Он сказал, что я должен помочь ему, иначе все, что мы переживали во время эпидемии ночных кош… комш… простите… кошмаров покажется мне забавной детской страшилкой. Он не врал. Он показал… показал мне этот ужас. Я не хочу еще раз ипсы... ип… испытать это. Мне нужна помощь, лейтенант М… Мейсон! 
- Правильно ли я понимаю, мистер Леон… Вам приснился дурной сон? Вы страдаете психическими расстройствами?
- Нет!
- Принимаете какие-нибудь препараты?
- Никаких препаратов! Я был здоров и пско... псокоен! Лейтенант Мейсон! Вы помните, каково это - бояться засыпать? Каково это? Вы знаете?
Посреди разговора раздался резкий металлический удар - со стороны коридора изолятора. Белый шум деятельности полицейского участка прилип к этому звуку и затих вместе с реверберационным гулом. 
- Что ему нужно? - раздался раскатистый голос Ли Чиддиса МакКено из глубины коридора изолятора временного содержания. 
- Мистер МакКено! - крикнул Джей Леон и вспрыгнул со стула.
- Тихо! Вы не имеете права вступать в контакт!.. - суетливо зашипел лейтенант Мейсон.
- Что ему нужно? - повторил старик Чидд. Его голос звучал в водопроводных трубах, шелесте кондиционера, каплях, падающих на оцинкованные подоконники, в самих стенах. 
- Шеффилд Биссел! - кричал Джей, - для него сообщение! Что мне делать?
- Замолчите, мистер Леон! Иначе я задержу вас!
- Наплевать! Если мне придется жить с этим. Мистер МакКено! Дайте мне поговорить с ним!
Но старик Чидд больше не отвечал. Ему помешал очередной электрический разряд, пресекающий своевольность.  
- Мистер Леон! - рявкнул лейтенант Мейсон, - я задержу вас за препятствование следствию!
- Нет, стойте! Пождо... подождите! Простите меня! Залог? Я могу внести за него залог!
- Мистеру МакКено выдвинуты серьезные обвинения. Возможность и сумма залога будет назначена после предварительного заседания. 
- Но!..
- Не усугубляйте ситуацию, мистер Леон.
- Когда заседание? Дата заседания? Это я имею право знать?
- Дата заседания еще не назначена. До тех пор к мистеру МакКено допускаются только его родственники и адвокат. Мистер Леон!
- Я…  
- Мистер Леон, посетите Центр Помощи. Я понимаю, что вы напуганы, но мы все учимся жить с этим.
- Нет, вы…
- Покиньте участок, мистер Леон. Иначе вы не оставите мне выбора. 
Джей побледнел и как будто уменьшился. Он запахнул мокрое пальто, нащупал в кармане телефон и вызвал такси. 
- Можно я хотя бы дождусь машину? На улице дождь.
- У стойки дежурного, - сказал лейтенант Мейсон.
Грубый первородный страх Тео не был следствием разыгравшегося воображения или бреда. Не был жаждой внимания. Леон был сломлен и обескуражен, как отец, который посвятил жизнь лечению дочери от наркомании, но снова нашедший ее в фатальных объятиях инъекционного кайфа. Беспокойства Леона были подлинными и обжигающими. Он не знал, что ему делать дальше - так же, как и я. Из этого маленького неприкаянного отчаяния выросла ветвь слабой, но живой связи. Джей Леон, искавший глазами свет фар сквозь сумрачную дождливую хмарь думал моими мыслями. Его проблема была такой же неразделенной, как моя. Я встал рядом с ним - у двери выхода из полицейского участка - и начинал сомневаться в собственной власти над будущим, которое меня ждало. Моя решительная предприимчивость и стойкость в определении себя утекали сквозь пальцы по прихоти не поддающихся контролю событийных цепей. Цепей, которые сковывали мне руки. Когда Тео сел в машину, я вернулся к своему беззаботному спящему телу, нуждающемуся лишь в пище, движениях, чистоте и отдыхе. Плоть обременяла свободу разума, но я скучал по этому обременению, потому как только оно давало мне ощущение, что я существую.