Они сидели в придорожной забегаловке и ели жирные разваливающиеся бургеры, пока Тенди подмывалась в сортире. Очень вкусные бургеры - с толстыми жареными шматками бекона, солеными огурцами и густым, как гудрон, кетчупом. Бургеры были настолько же вкусны, насколько и уродливы. Забегаловка стояла под линией электропередач, поэтому в ушах жужжал белый шум, а во рту клокотало мясо и хрустел белый лук.
Адриана всегда была чистоплотной девчонкой, но после того, как мистер Биссел отверг ее кандидатуру на трансплантацию личности, чистоплотность Тенди трансформировалась в брезгливость к собственному телу. Когда Шеффилд сказал, что она не выдержит изъятия сознания, внутри нее разорвался казавшийся крепким узел, связывающий ее представления о себе и то, кем она действительно являлась. В ответ на отказ Шеффилда Рейни фыркнула и предположила, что вдвоем с Рэем они смогли бы вывернуть Джуджион наизнанку - не то что устранить причину Эпидемии ночных кошмаров, чем бы она не являлась. «Зачем вообще подвергать девочку таким мучениям? - надменно спросила мисс МакКено, - давайте поедем сами?». Мистер Биссел не стал возражать. Он искоса поглядывал на восковую Саманту, пока все остальные решали, как лучше покинуть Маунт-Гейт, и понимал, что ее не предлагали в качестве вместилища, потому что рано или поздно самонадеянной рисковой затее мог понадобиться голос разума, голос матери.
В дороге мы ждали Тенди у общественных туалетов, покупали ей мыло, когда такового не оказывалось у раковины или у неё в сумке. Помимо мыла, она держала при себе ватные палочки для выскабливания ушных раковин. Влажные салфетки, которыми протирала подмышки, затылок и складки под грудью. Дезинфицирующий гель, покрывавший ее руки почти до локтя. Антиперспирант, чтобы смазывать вытертые влажными салфетками подмышки. Ежедневные прокладки, ставшие в понимании Тенди ежечасными. Иногда она меняла их в публичных местах, если от посторонних глаз было негде укрыться.
Рэй не сообщал нам никаких подробностей о причине Эпидемии - ни о ее точном местонахождении, ни о ее природе. Он сказал, что нам нечего бояться до тех пор, пока мы не знаем, что это. И пока остальные могли заглушить голод незнания жирным мясом и приторным соусом, мне оставалось насыщаться ускользающим ощущением приобщенности к священному шествию избавителей. Мы ехали по дороге, и все наши жизни свелись в ее равнодушную серую прямоту, как миллион цветов спектра сводятся в единое бесцветие, именуемое чистотой.
Забегаловка, попавшаяся нам на хер-его-знает-какой день пути и кормящая тех из нас, кто был способен чувствовать голод, не привыкла транслировать новости, но тем вечером у нее не было выбора.
- Сделай-ка погромче, Вилли! - попросил бармена один из постоянных клиентов.
- Что там?
- Вот я и хочу узнать.
На экране мелькали размытые кадры монументального силуэта Спэйс Нидл. Сумерки ластились к нему, как стриптизерша к пилону. Прилегающая к башне парковая территория была оцеплена отрядами специального назначения, обеспечивающими функционирование спасательных служб. В тяжелом буром небе стрекотал вертолет.
- Бешеные журналюги… Совсем перестали понимать происходящее. Одержимые придурки. Сенсация или нет? Сенсация или, чтоб их, нет?
- А что происходит?
Трясущаяся съёмка с вертолета показывала разбитые стеклянные ограждения и окна вращающегося ресторана «СкайСити». Острые лучи наземных прожекторов освещали огромное металлическое кольцо, обрамляющее смотровую площадку. В конце каждого луча, удерживающего это кольцо в воздухе, стояло по одному человеку. Сорок девять фигур, борющихся с порывами ветра на высоте 159 метров.
- Это там что? Люди что ли? - спросила Рейни себя саму, приподнявшись на барном стуле.
«Сегодня мы наблюдаем ужасающую картину, - тараторил статный прилизанный спецкор, - по предварительным данным, переданным нам пресс-службой корпорации «Риверброл», эта демонстрация санкционирована владельцем башни. Мы ждем его включения по видеосвязи в самое ближайшее время!»
- Владельцем башни?
- Да. После Всемирной выставки ее продали.
- Я и не знал…
- Издалека приехал что ли?
- Нет, почему… просто никогда не интересовался.
- Сейчас ей владеет Лоурэнс Дэйл. Слышал про такого?
Сорок девять фигур смотрели во все стороны света. Они наблюдали подпаленный тусклый закат, колючий и грузный центр города, стеклянный залив Элиот, безразличные Каскадные горы и великолепный туманный океан. У подножия башни сновали медработники и пожарные. Разворачивались эластичные спасательные полотна и контрольные пункты беспилотных летательных аппаратов. Мелькнуло два жилета с нашивками «Переговорщик».
«Итак, в прямом эфире Лоурэнс Дэйл, - взвизгнул спецкор голосом, искаженным динамиками телевизора, - глава корпорации «Риверброл» и владелец башни Спэйс Нидл.
Основную часть экрана заняло изображение из кругового ресторана «СкайСити». Разбитые окна перекрывал порывисто волнующийся национальный флаг, а на переднем плане стоял Лоурэнс Дэйл. На нем был дорогой серьезный костюм и галстук, завязанный на широкий Ганноверской узел. На лице Мистера Дэйла не было дежурного экранного макияжа, поэтому свежая выбритость - выскобленность - кожи бросалась в глаза. Особо внимательные зрители смогли бы разглядеть кровяную паутинку на его скулах.
«Узрите их! - пафосно и благоговейно воскликнул он, - храбрейшие из достойнейших! Величайшие из несломленных! Сегодня мы от лица поверженного человечества вознесем хвалу неведомой силе! Признаем свою ничтожность перед волей, утопившей нас в немыслимых, но заслуженных карах! Неважно, во что вы верите, кто ваш Бог или герой! Неважно, от чего вы отказываетесь и к чему прислушиваетесь! Откройте сердца и примкните к таинству искупления! Станьте свидетелями священной жертвы, сотворяемой во имя всепрощения!»
Ветер мотал по полу ресторана «СкайСити» белоснежные салфетки и дергал скатерти. Так он показывал свою силу, чтобы зрители понимали, как непросто приходится сорока девяти фигурам, стоящим на металлическом кольце.
- Чо он несет? Уверовал что ли?
- Поди их, богатых, разбери. Может, нечем за электричество в башне расплатиться? Вот и дал инфоповод.
Когда первая из сорока девяти фигур ступила в падение, толпа приняла это, как должное. Далекий хлопающий удар встречи тела с землей напоминал звук, с которым пожеванный комочек бумаги, выпущенный школьником через ручку без стержня, встречался со школьной доской.
Вернувшись из уборной, Тенди с отвращением смотрела на лоснящиеся от животного жира пальцы и щеки своих спутников. Она села рядом с Джазаром, походившим на огромную настороженную крысу с приблатненной вальяжной ухмылкой и искрящими жёлчью глазами. Она села рядом с ним, потому что метис был единственным, кто не извозился в жиру, пока ел.
Закончив, мы вышли на улицу, чтобы продолжить путь. Белый шум высоковольтки расщеплял мозги так же, как желудочный сок расщеплял белки, углеводы и клетчатку. Вечер был сухим и мягким, точно руки старика. Дряхлый на вид, но вполне крепкий Додж Джазара стоял на парковке один. Около него дрожал и подпрыгивал нервный парнишка. Его джинсовка жалко спадала с левого плеча и тянулась к земле, звякая металлическими пуговицами.
- Эй, малой! Ты чо там трешься? - рявкнул Джазар.
- О, это вы! Это ваше? Ваша машина?
- Это наша машина. Какого тебе надо?
Парнишка подбежал к нам и, крутя головой, будто что-то торопливо искал, сказал:
- У нее теплый капот. Теплый капот! Это ваша машина! Пожалуйста, послушайте… Я… я помню, как заснул во сне, но проснулся только… только один раз. Помогите мне! Вы же…
Рэй вышел вперед и закурил. Предложил взволнованному парнишке сигарету, но тот отказался.
- Как тебя зовут? - спросил Эдельвайзер.
- Я Рикки. Рикки.
- Привет, Рикки-рикки. Я - Рэй. Это - Джазар Матуриан. Он не любит, когда к его машине походят незнакомцы. Вот та девчонка, которая натирает руки антисептиком - Адриана Тендерлоин. Рядом с ней ее мама - Саманта. А вот эта чудачка, которая носит очки даже после заката - Рейни МакКено. Правда, красивая? Мы путешествуем впятером. А ты?
Рэй задерживал внимание парнишки. Говорил аккуратно и отчетливо. Отвлекал от волнения.
- А я?..
- Как ты здесь оказался?
- Внатуре, малой, - поддакнул Джазар, - все по домам сидят, а ты тут один?
- Не пугай его, - сказала Рейни.
- Я не боюсь вас, - ответил Рикки-рикки, - я просто вышел посмотреть, - он вскинул руку вдоль дороги, - я живу тут недалеко.
- Говоришь, два раза заснул, а проснулся только один?
- Да, я… помню только один раз. Я сплю? Как мне понять?
- Сделай себе больно. Легче всего в точке на ладони, - сказала Рейни и взяла руку Рикки-рикки, - на соединении костей указательного и большого пальца. Вот здесь.
- Ай!
- Боль спровоцирует нервную систему, и мозг пробудит тело, чтобы подготовиться к опасности. А если не проснешься, значит не спишь.
- Правда?
- Правда.
- Значит, я не сплю…
- Не-а, - кивнул Матуриан, - как и мы. Как и весь гребаный мир.
Рикки-рикки осмотрел улицу новым взглядом - обретшим осязаемую опору - и, поблагодарив нас, уверенно натянул второй рукав куртки. «У вас классная тачка! Большая!» - сказал он и убежал в сторону тусклых уменьшающихся фонарей. Мы разместились внутри Доджа и последовали зову дороги.
Рэй упоминал, что плохо видит экраны цифровых устройств, поэтому пользовался бумажной картой, и давал Джазару ориентиры по сторонам света. Направления нашего движения не было постоянным - оно будто следовало за перемещающейся точкой. Вечерний эфир одной из немногих радиостанций, доносивших вещание до отдаленных от больших городов территорий, был занят ток-шоу, на котором Матуриан заострил внимание. Он увеличил громкость и закрыл окна, чтобы встречный ветер не мешал слушать.
- Если предположить, что Сон - это не продукт работы мозга, а другой слой бытия, - говорил приглашенный эксперт, - и этот слой оказывает непосредственное влияние на ощущения человека в периоды бодрствования, получится, что психические нарушения - это вовсе не нарушения, а проявления.
- Как я понимаю, вы имеете в виду не псевдонаучные теории, а настоящие болезни с классификацией? - уточнил ведущий.
- Именно. Скажем, сумеречное помрачение сознания, которое, помимо так называемых заболеваний, может быть вызвано парами антифриза...
- Хочу обратить внимание слушателей, что доктор Пакейя обозначил слово «заболеваний» воздушными кавычкам.
- Спасибо, Джим. Так вот, выходит, что раствор этиленгликоля, содержащийся в антифризе, - тоже стимулятор для параллельного восприятия? Созерцания другого слоя бытия? При сумеречном помрачении человек совершенно теряет привычные ориентиры, но способен продолжать автоматические действия. При этом появляется убежденность в преследовании или величии, и эта убежденность руководит действиями испытывающего.
- Может ли быть такое, что человек в эти моменты настолько глубоко подвержен влиянию Сна, что видит его наяву?
- Сон наяву? Должно быть, это выражение явилось свету не просто так. Между прочим, когда Россетти работал над одноименной картиной, он переписывался с коллекционером, готовым ее приобрести, и утверждал, что эта работа будет одной из лучших в его жизни. Помимо того, художник давал очень тщательные советы по расположению картины и ее освещению. В этой картине есть нечто гораздо большее, чем портрет женщины.
- Однако, один пример еще ничего не доказывает, доктор Пакейя.
- Не подумайте, что я пришел, чтобы оставить вас в сомнениях. Еще один пример - онейроидный синдром. Одним из его признаков может быть изменение самовосприятия. То есть, человек воспринимает себя, как иную органическую форму. И тут без «проводников» тоже не обошлось. Экстракт горькой полыни, известный, как основной ингредиент настоящего абсента провоцирует симптомы онейроида. Значит, в это состояние можно погрузиться с помощью напитка? Почему же тогда те, кто погружается в него без помощи «проводника» считается больным? Почему никто не допускает, что псевдогаллюцинаторные переживания, которые примешиваются к так называемой реальности - это не психическое расстройство, а психическое свойство? Способность увидеть ту сторону, наслоенную на эту? Так же «та сторона» является и в парамнезиях. Скажем, фантазмы. При них события, созданные якобы воображением человека, укрепляются, как воспоминания о произошедшем в действительности. Но если предположить, что эти события пришли не от воображения, а из Сна, то как можно утверждать, что они не происходили на самом деле? В ином случае они не могли бы повлиять на человека. В целом, парамнезии - это ложные воспоминания в различных формах. Но что же в них ложного, если их прообразы содержатся в реальности, просто на другом уровне? И, конечно же, шизофрения. Великая и ужасная, заезженная и опошленная шизофрения.
- Насколько я помню, расшифровка названия этого недуга трактуется, как «расщепленное сознание».
- Совершенно верно, Джим. Одна часть наблюдает реальность, другая - Сон. Ведь это так просто. В свете этой теории я, скорее всего, стал бы по-другому смотреть на чудаков, которые растерянно бродят по улицам, бубня себе под нос. На тех, в чьей походке, одежде и движениях наблюдаются легкие отклонения от нормы. На тех, кто не похож на нас - «нормальных» - поведением, коммуницированием или образом мысли.
- Если согласиться с тем, что их отличия - признак более близкого взаимоотношения с другим слоем бытия, можно прийти к пренеприятнейшему выводу по отношению к нам - «нормальным».
- К сожалению, у этой гипотезы есть и вторая сторона. Другой слой бытия может обращать людей не только в безобидных блаженных бродяг. Романтизированные зверские преступления часто берут исток из невменяемости, где невменяемость - это мера, обусловленная границами материального мира. Любой живодер, вызывающий в обществе взволнованный интерес, тоже художник. Он тоже был поцелован вдохновением, но темным, ужасным и недопустимым - кошмаром, который наставлял и подсказывал, что нужно делать. Мы ведь мало знаем о жертвах. Кем они были? Почему выбор убийц накладывал черную метку именно на тех, а не на этих? Зодиак и Тициан равноизвестны, потому что транслировали послания другого слоя бытия в равной мере, но от разных начал. Возможно ли, что портреты руки Тициана содержали ориентиры для Зодиака? Возможно ли, что Зодиак и Тициан - один и тот же реинкарнировавший человек?
До конца передачу дослушали только я и Джазар - все остальные уснули в плавном качании Доджа.
К утру мы доехали до периферийного городка - низкого и спокойного, как старый волшебник. Он выстроился вдоль блестящих железнодорожных путей и смотрел на большие города без зависти. Крохотные теплолюбивые домишки. Чистый, почти до треска прозрачный воздух. Мощные наливные кроны, ощупывающие стремительные черные провода.
Пока остальные спали, Матуриан смотрел вперед, как до поры кроткий капитан крепкого судна, названного именем его почившей возлюбленной. Но только поднимись ветер или найдись на его пути волна, капитан разразился бы гневным сквернословием, от которого мог стушеваться даже владыка морской бездны. Метис решил посетить городскую администрацию, чтобы спросить там работу. Никому не хотелось мыть посуду в забегаловках и убирать дворы, а деньги на топливо, еду и ночлег требовались даже богу Сна.
Городское управление представляло собой двухэтажное каменное здание с дешевой имитацией колонн. Оно выглядело неказистым и отчужденным, но, когда в поселении поднимались праздничные настроения, люди приходили на площадь, и вокруг зажигались гирлянды, ратуша обретала вид гордой твердыни и центра сплоченности местного населения. Но город уже давно не видел праздников. День труда. День истины и примирения. День благодарения. День памяти павших. Все они застенчиво напоминали о себе красными цифрами в календаре - но не более.
Метис вошел в фойе ратуши вместе с проснувшимися и захотевшими размять мышцы Адрианой и Рейни. Грузный охранник встретил их ленивой, но искренней улыбкой. Он поудобнее присел на скрипучем кресле, переехавшем к нему из кабинетов, и поинтересовался целью прибытия.
- Мы проездом, - сказал Джазар, - нужна какая-нибудь короткая муниципальная работа. Может, сучья опилить или граффити закрасить.
- Работа, говоришь? - вальяжно переспросил охранник. Он бесцеремонно осматривал Адриану и Рейни и наслаждался ими, - эх, братец, мне бы твою молодость! Я бы, может, и сам на деревья полез! Ишь чего там с них увидать можно. Вы присядьте пока на минутку, а я узнаю, здесь ли сегодня Дерек. Он у нас за общественно-полезные труды отвечает.
Охранник набрал внутренний номер на покатом бежевом телефоне и, не прикладывая трубку к уху, сказал: «О, Дер! Здарова! А я не видел, как ты прошмыгнул… А, ну да-да. Слушай, у меня тут ребятня сидит проезжая, поработать хочет. А-а… Да? Я спрошу. Эй, ребятня! Туши с дорог убирать поедете? Молодой, вон, плечами жмет. Крепкий вроде. Эй, молодой, у тебя права есть водительские? Кивает, ага, говорит, есть. Ладно, поднимется сейчас». Он залихватски крутанул трубкой и с металлическим звяканьем уложил ее на корпус телефона. «Шагай на второй этаж. Лестница - вон, а там третья дверь справа». Линч пошел по указанному направлению, а Тенди и Рейни вернулись к машине. Охранник проводил их взглядом, полным вдохновленного разочарования, и полез в карман брюк, чтобы посчитать оставшиеся сигареты. Он хотел выйти на очередной перекур и еще немного посмотреть на девушек.
В кабинете Дерека пахло старым акрилатным лаком и недавним завтраком.
- Это вы работу спрашиваете? - уточнил Дерек, увидев Матуриана в дверях.
Метис кивнул.
- Проходите. Садитесь вот тут. Вы, я так понимаю, уже в курсе, что надо делать.
- В общем.
- У нас лесистая местность, животины много водится, и под колеса попадает частенько. То на линии поездом ударит, то дальнобои… Разное бывает. Надо поездить, пособирать. У нас есть пикап служебный, выдам под документ. Лопаты, перчатки - тоже выделим. Оружия только не полагается. Инциденты были.
Он говорил понуро и вязко, с трудом держал осанку и тёр глаза. Даже сытость не вселила в них блеска. Одежда Дерека выглядела чужой - словно раньше он был тучным весельчаком, вроде охранника на входе.
- А оружие зачем? - спросил Джазар.
- Да как сказать… иногда подранки бывают. Сбивают, но не насмерть. И они лежат, мучаются, хрипят. Жалко их. Потому и ездить особо никто не хочет. Не то, чтобы радужная работа, понимаете? К тому же, говорю вам, местность лесистая. Там не только хорьки и олени водятся. Но платим соответственно, по весу. Тридцать центов на фунт. С небольшого оленя уже долларов восемьдесят будет. Вы один?
- Нет. Компанией.
- Ах, да... Девушки? - осторожно поинтересовался Дерек.
- В том числе.
- Девушек лучше с собой не берите. Не нужно им такое видеть. Они к животинке особенное тепло чувствуют. Плакать будут. Мешает это. Ну? Записываю?
- А с подранками что делать?
- Оставьте. Следующий экипаж подберет. Или, если совесть позволит, используйте лопату.
Матуриан кивнул. Оформив бумаги, Дерек проводил его к подсобке, а после - показал машину. Сказал, что к девяти утра следующего дня будет на месте, чтобы принять результаты.
Рэй увидел издалека, как Джазар закидывает лопаты в кузов громоздкого дряхлого пикапа, стоящего за ратушей, и деловито подошел, куря. К дыму примешивался влажный пар дыхания, и от того легкие клубы казались гуще, белее и вкуснее.
- Ну и что тут?
- Поедем туши собирать.
- Какие туши? Зачем?
- Сбитые. Олени, хорьки, вроде как.
Эдельвайзер оробел, но не подал виду.
Девушки не напрашивались в рейд. Вместо того они предложили заехать в кафе, чтобы поесть и собрать своим мужчинам паёк. Так они отсекали голоду возможность застать добытчиков на трудовой стезе. Девушки слышали в предстоящем вечере отголоски первобытности, и сами следовали зову природной чуткости.
После завтрака Джазар потребовал отдыха от ночной бессонной дороги, зная, что перед выездом на сборку туш еще есть время. Остальные последовали его примеру. Они засыпали быстро и естественно, сидя в машине, не ища условий и комфорта, словно кто-то помогал им в этом. Словно сон был всего лишь механическим способом незаметно скоротать время, который можно включать легко, как свет, а не разводить церемониально и вдумчиво, как огонь. Пока их тела были свободны, пока мое тело было свободно от чужого сознания, я пытался вернуться, вторгнуться, внедриться обратно, на законное место, чтобы сказать остальным: «Вы больше не обязаны следовать по Его маршруту», но понимал, что мои слова не обесценят утвердившихся стремлений. Эдельвайзер дал своим спутникам яркий животворящий стимул для движения дальше, и они бы не променяли смысл на безделие.
Пробудившись, команда разделилась. Девушки пошли в ратушу, чтобы познакомиться со скромными экспозициями, посвященными истории города, а Рэй и Джазар пересели в муниципальный пикап. Его фары были тусклы и словно обижены на собственную слабость. Стыдились того, как неуверенно справляются с надвигающейся ночью. Матуриан был молчалив, но в средоточии лесополосы, изолирующей дорогу от видимых признаков цивилизации, спросил у попутчика:
- Почему ты представился мальчишке Рэем?
- Что?
- Мальчишке. Который два раза заснул и только один - проснулся. Ты сказал, что тебя зовут Рэй.
- Да? Да. Я не всегда говорю людям настоящее имя. Особенно тем, кого больше никогда не увижу.
Было странно слышать слова, которыми я мысленно отвечал на вопрос Матуриана, из уст Эдельвайзера. Неужели он пользовался моими мыслями, когда не мог подобрать слов сам? Разве этому стоило бы удивиться?
- Отчего же? - спросил Метис.
«ЛАЛАЛАЛАЛА!» - неслышно завопил я, чтобы помешать Рэю пожинать плоды моих умозаключений.  
- Мое имя обязывает меня быть собой. А от этого иногда хочется отдохнуть.
Эдельвайзер снова повторял мои мысли вслух, хоть я и пытался их от этого оградить. Неужели мое тело влияло на Рэя более, чем он - на него?
- Я был знаком с одним парнем по имени Рэй, - сказал метис, -   не знал о нем ничего, кроме его имени. И из-за этого парня моя подруга попала в беду. При этом с тобой мы ходили в логово к гиене ОКЭПа, а друг другу лично так и не представились. Это странно.
- Неужели?
- Рейни сказала, что ты нашел причину Эпидемии, которую собрался уничтожить. Что это?
- Я же говорил: сейчас лучше никому не знать.
- Я должен быть уверен в их безопасности. Рейни непростая. Сложнее, чем хочет казаться. После Эпидемии такое можно сказать про кого угодно, но она - та еще штучка. В давние времена ее могли бы назвать ведьмой. Я никогда не мог предугадать ее мысли или поступки, хотя люди, в целом, существа предсказуемые. С первых минут она сводит с ума и привязывает, ничего особенного для этого не делая. Но со временем приходит понимание, что ее чары ядовиты. Ты   тоже отравлен. Это неизбежно. Самая большая проблема в том, что присутствие Рейни вблизи отравленного и есть первое противоядие. Я познакомился с ней около полугода назад, может чуть больше. Тогда у меня случались ночные ужасы, во время которых я травмировал себя. Поняв, что терапевтические методы вылетают в трубу, я обратился к МакКено за помощью... Э, погоди, глянь-ка... - сказал он, внезапно изменившись в лице и осадив грузную инерцию машины, - это что там?
Он с усилием покрутил скрипучий стеклоподъёмник и вгляделся в сквозную бесцветную мглу между древесными стволами. Метис вытянул жилистую шею и выставил нижнюю челюсть, приводя напряженное внимание в направленную готовность.
- Что видишь? - спросил Рэй, проверяя, насколько успешно он сумел перевести внимание Джазара на иллюзорную идею.
- Не пойму. Тормознём.
Грязное облачное зарево с каждой секундой все глубже уходило во тьму, и напряженные зрачки метиса спешно привыкали к ее непроглядности. Он вышел из пикапа, не закрыв дверь, взял из кузова лопату и спустился по отсыпному откосу. В непроницаемой ветвистой чаще скользнула тень и послышались глухие хлопки - словно кто-то щелкал огромными мокрыми пальцами. Матуриан подошел к лесополосе, сжимая черенок лопаты, и пытался убедить себя, что держит в руках не сельскохозяйственный инструмент, а грозное оружие. «Все от головы, бля… Все от головы», - повторял он. Слева от него вздрогнул сухой шорох и метнулся вверх по стволу. Метис замер и последовал за звуком взглядом. Внутри ствола загудело - то ли жужжание устроивших в сухой древесине гнездо ос, то ли отзвук дребезжащего мотора грузовика, около которого остался Рэй. Джазар подошел ближе к дереву, и повернул к нему голову боком. Приблизился. Ощутил хрящами уха твердую влажность коры. Из-за ее узловатой толщи доносилось далекое и приглушенное жалобное блеяние высокого голоска. На миг метис отпрянул, сжав зубы, и оглянулся. Прислушался еще раз, и понял, что скрежещущее слезливое привывание ему не почудилось. Он замахнулся лопатой и ударил торцом полотна по дереву раз - затем еще один. «Тише!» - рыкнул он на выдохе. «Рэй?» Но Эдельвайзер не откликнулся. Свет фар муниципального грузовика потерялся среди плотной скученности деревьев. Джазар снова занес лопату для удара, и стал слушать воздух, как солдат, ждущий приближения снаряда. Внезапная тишина рассыпалась и зашипела в ушных каналах, словно море в ракушке. Метис попытался вспомнить, слышал ли он собственный крик, зовущий спутника, и был ли этот крик вообще. Или его звонкий след - это всего лишь проекция воображения, предлагающая автоматическое действие в сложившейся ситуации? «Нихера вы меня не возьмете, - сказал Матуриан в темноту, - я видел, как люди разбивают голову об асфальт, чтобы избавиться от кошмаров. Так что если ему понадобится моя кровь, пусть пьёт. Лишь бы спать спокойно».
Джазар привел пикап обратно в двухэтажный городок в полубеспамятстве. Улицы встретили их дождем и тусклым освещением, которое рассеивало темноту глубокого вечера как будто для проформы, без необходимости.
Дерек вытаскивал туши из кузова, взвешивал на складских подкатных весах, и записывал цифры в блокнот, оставляя на листе кровяные штрихи. Он с привычной неудобностью удерживал карандаш прорезиненной перчаткой, покрытой пленкой липкой бурой органики. Эдельвайзер посматривал как будто мимо метиса, проверяя, не вселила в него лесная иллюзия еще больше подозрений. Но Джазар был молчалив и скрывал замешательство. Он безрезультатно силился избавиться от зовущего жалобного блеяния, все еще звучавшего между висков. Получив расчет, добытчики вернулись к Доджу, который уже прогрела Рейни, и двинулись дальше - по направлению, известному только Рэю.

(конец первой части главы)