Глава 9
Я решил идти домой пешком, потому что только так можно было остаться наедине с собой - в монотонном шаге, инстинктивно реагируя на светофоры и унылых встречных пешеходов. Мне хотелось держаться подальше от всего, что мне было знакомо и поэтому я шёл, ориентируясь только в направлении. Я не знал, сколько времени займёт путь от дома Ронды до моего, но это меня не волновало. Меня волновал стрекочущий перекатывающийся холод, от которого невозможно было спрятаться в свитере и пуховике. Волновали машины скорой помощи, несущиеся во весь опор по леденистой слякоти. Волновали рёвы болей в подворотне. Волновал повсеместно включающийся и выключающийся свет. Это все было частью меня - как и я был частью всего. Я знал, что однажды увиденное спроецируется в мой сон, и проекция останется в Джуджионе. Кто-то незнакомый мне, живущий на другом конце материка, попадёт в это место в своём сне, услышит рёв в подворотне, и будет напуган им.
Ронда увидела, как я уничтожаю свою оперативную группу. Я уничтожил свою оперативную группу без своего ведома - так же, как мистер Биссел утопил Снежинку. Ронда не знала ничего о происходящем в Джуджионе, но знала - на уровне сакральных ощущений - гораздо больше, чем его первооткрыватель. Она просто не могла систематизировать свои знания.
Я успел отдать Ронде список вопросов от Луи прежде, чем последовать ее просьбе. Его ответы нужны были мне больше, чем ей. «Знает ли бюро, что происходит на самом деле, когда оперативник моргает? Если знает, но не может этого контролировать, им приходится оправдывать запрет более консервативными причинами. А если не знает? Если никто из них не способен увидеть то, что видела Ронда? Значит, они не должны узнать, иначе лишат меня доступа в Джуджион, или, того хуже, станут преследовать вовсе не для того, чтобы представить к награде. Что, если Луи откроет новые возможности через Ронду, и «Антифиар» завербует ее? А если она будет сопротивляться, они буду заставлять ее силой, и она пострадает? Они допросят ее, выведают все, что она когда-либо видела, и мои деяния окажутся на поверхности». Меня охватывала параноидальная паника, и я решил отвлечься от самого себя, зайдя в кофейню. Я не знал этого места так же, как и улицы, на которой оно находилось. Я даже не успел прочесть названия на вывеске. Подойдя к стойке, я обратился к бариста с просьбой о самом большом американо с молоком. «Сделайте его, пожалуйста, в стеклянном стакане». Девушка, принимавшая мой заказ, смотрела на меня не так, как обслуживающий персонал смотрит на клиента.
Она смотрела так, будто пыталась вспомнить, где могла меня видеть. Может быть, мы учились с ней в одной школе? Или я был водителем ее такси? Я помог ей подняться после того, как она поскользнулась на льду? Я угостил ее сигаретой?
Нет. Нет, нет, нет.
Она назвала цену моего заказа, и я понял, что именно она пыталась вспомнить. У неё не получалось вспомнить этого, потому что когда она меня видела, я был в маске. Я узнал ее голос. Узнал ее руки. Бариста оказалась моей напарницей - той самой, которая помогала мне жечь трупы в операции «Альфа». Той самой, что всадила пулю между глаз мистера Дэйла в операции «Браво» и той, кого Элис подозревала в уничтожении оперативной группы. Я ничего не предпринимал для того, чтобы выполнить данное себе обещание. Череда несвязанных с поиском напарницы решений привела меня прямо к ней. Ищущий да обрящет. Стучите, и отворят вам. Великая таинственная сила руководствовала всем миром (или двуединством миров), чтобы открыть мне Луи, а затем и мою напарницу. Можно ли после этого спорить с кинологом, уверенным, что совпадений не существует?
- Мы могли с вами где-то видеться? - спросила она.
- Могли. Мир тесен.
Я чуть было не сказал «миры тесны». Очередной городской сумасшедший, представляющий на месте баристы прямоходящего кролика в камуфляжном облачении.
- Может быть, вы помните меня? Меня зовут Арнелла.
Арнелла. Авраам Линкольн. Джейкоб Миллер. Имена и фамилии ее образов в Джуджионе содержали буквы ее настоящего имени. Конечно, я ее помнил. Ее дыхание в моем ухе. «Это было круто».
Я сказал: «Я подумаю». Было трудно скрывать феерию и восторг за равнодушным ответом. А скрывал я их из-за опасения представить правду незнакомке. Что она подумала бы обо мне, сообщи я ей об обещании, данном себе на первом инструктаже? Как отнеслась бы к моей прямолинейности? «А что, если я настолько отчаянно заблудился в новых впечатлениях, что мой рассудок помутился и просто-напросто принял желаемое за действительное?» На мне не было маски, с помощью которой можно исключить эмоциональную составляющую и гнёт общественного мнения существовал. Я опасался реакции Арнеллы и не хотел выглядеть глупо. Боялся отпугнуть ее. Я давал себе время, чтобы решить, как поступить в сложившейся ситуации и молча пил кофе.
У Арнеллы зазвонил телефон. Она взяла трубку, поприветствовала собеседника и, выслушав, сказала, что занята на работе. Сожалеет о том, что не сможет. Через несколько глотков добротного кофе телефон зазвонил и у меня. На том конце невидимого провода прелестная тонконогая курва - мисс о’Райли - ждала ответа. Я поздоровался с Элис, назвав ее полным именем - нарочито громко, - чтобы Арнелла слышала, что я принимаю тот же самый звонок, который совсем недавно принимала она. Мисс о’Райли попросила меня прибыть в бюро в срочном порядке, потому что мистер Биссел отдал распоряжение немедленно снаряжать оперативную группу в новый обнаруженный Эпицентр. Когда я подчинялся приказу, делая вид, что принимаю приглашение, я смотрел в глаза своей напарнице. И она поняла, почему я показался ей знакомым. Но социальные предрассудки помешали мне озвучить то, что мы оба понимали. Я попросил ее перелить кофе в картонный стакан и вышел на улицу. Теперь этот страх, эти мелочные ужимки и демонстративная фальшь кажется мне глупостью. Я мог бы сказать Арнелле, сидя за стойкой прямо перед ней: «Я - твой напарник. Ты - моя напарница. Без тебя мне не справиться. Пойдём со мной». И она пошла бы. Она знала, кто я такой и что ее ждёт, отправься она со мной, но я ушёл один. Сел в такси и ощущал, как удаляюсь от неё - ощущал физически, потому что мы имели связь на другом уровне. И потому же, когда я погрузился в Джуджион, она тоже была там.
Мы сидели за уже привычным столом - в масках, с кольтами, с тактическими рюкзаками, стоящими подле наших ног. Некоторые из оперативников не теряли времени даром, и самовольно обеспечили себе экипировку, превышающую минимальные требования бюро «Антифиар». Они поглаживали лоснящиеся винтовки, затягивали ремни бронежилетов и закрепляли приборы теплового видения на боевых касках. Элис стояла во главе стола, но на этот раз у неё не было папки с вводными данными. «Сегодня вы не пойдёте по следам случившихся кошмаров. В операции «Чарли» вы будете предупреждать их в реальном времени. Место, в которое попадёт ваш отряд, кипит. Вам нужно сделать все, чтобы остановить это. Мы не знаем, что там происходит. Делайте то, что умеете. Учитесь новому. Удачи!» Она была быстра и точна в выражениях, как лидер, сдерживающий натиск надвигающейся катастрофы, но уважающий свою команду превыше остальных аспектов обширной деятельности.
Мы встали и выстроились в шеренгу - друг за другом - ожидая, когда перед нами откроется дверь в неизвестность. Все та же дверь во все ту же неизвестность.
Когда она распахнулась, запахло пороховым дымом, жженой тканью, пеплом и раскалённым металлом. Мы вышли в Эпицентр по бетонной крошке. В полуразрушенное здание, затянутое смуглым едким дымом и пылью. В небе висел размытый бледный круг солнца. Стояла, ползала, плавала дикая, голодная до жертв жара. Я открыл рюкзак и достал противогаз - без него дышать и видеть было практически невозможно. Мы были слишком ограничены условностями реального мира для того, чтобы игнорировать их в Джуджионе. Ограничения наших возможностей воздвигались нами самими, поэтому проще было надеть противогаз.
Мы вышли из грязных жалких руин здания на дорогу - поеденную рытвинами и воронками от взрывов. Откуда-то издалека - как будто сразу отовсюду - доносился тягучий печальный азан. Пот кололся и влажнел по всему телу.
- Да это же настоящая война, хрен меня дери! - крикнул кто-то. В противогазах мы все были на одно лицо, - как мы это остановим?
- Пока ничего не известно. Разделимся? Прочешем окрестности, осмотримся.
Ко мне подошла моя напарница. Несмотря на то, что у всех у нас была однотипная резиновая серо-зелёная лупоглазая физиономия, Арнеллу я узнал. Так же, как и она меня.
- Я иду с тобой, ковбой. Разгонишь пыль?
Я сказал, что сейчас дымка войны на нашей стороне. Она может скрыть нас от нежелательных глаз. Мы пошли по изрытой трагической дороге - в сторону, где она становилась еще хуже. У стены одного из рассыпавшихся зданий в позе лотоса сидел смуглый худощавый мальчонка - тривиальная икона арабской нищеты. Он таращился сквозь пыль, и эта пыль налипала ему на глаза, но никак не мешала обретать безысходную блаженную безмятежность духа, готовящегося к гибели. Арнелла подошла к нему, пробовала окликнуть, но впустую. Мы шли в сторону бахающих ударов. Не было ни криков, ни ответного огня и ни единой другой живой души, кроме медитирующего мальчонки. На краткую секунду я усомнился в цели его медитации и подумал, что взрывы и разруху навлекал на изнывающую территорию именно он, но отложил неподкрепленный скоропалительный довод в ячейку обдумывающего ожидания. Когда мы прошли последнее здание, нашему взору открылось бескрайнее поле без единого признака растительности. В эту пустыню падали невидимые снаряды - разрывались и поднимали клубы пыли. Несколько человек из тактической группы нагнали нас.
- Что здесь происходит?
- Я не знаю, - ответил я, - бомбёжка.
- Может, кто-то не хочет, чтобы через это поле ходили?
- Есть идеи, что там, за полем? Почему его гасят?
- Нет!
- Осмотримся!
Нам приходилось кричать, потому что ревел иссекающий грозный ветер, грохотали взрывы и противогазы перекрывали слуховые каналы. Один из оперативников достал из рюкзака монокуляр и направил его в поле.
- Там что-то есть!
- Что?
- Там что-то есть!
- Это я услышал. Я спрашиваю, что там есть?
- Похоже, забегаловка что ли какая-то. Там много народу. Кто-то вроде даже танцует.
- Что за ерунда?
- Им вообще по барабану, что тут происходит?
- Эй, а сделай мне такой же!
- Что?
- Сделай мне такой же!
- Я услышал! Я не понял, что нужно сделать. Говоришь, как умирающий лебедь!
- Подзорную трубу - вот такую, как у тебя!
- Это монокуляр!
- Окей!
- И мне сделай, слышь!
Мы все смотрели на закусочную через монокуляры. Окна были чисты, скатерти белы, девушки нарядны и улыбчивы, молодые люди - галантны и радостны.
- Ну и что все это значит?
- Спроси что попроще!
- Может, это место защищают?
- Кто?
- Я, блядь! Откуда мне знать? Просто мысль!
- Что?
- Просто предположил!
- Роджер!
- Попробуем пройти туда?
- Пока понаблюдаем! Информации недостаточно.
- Не думаю, что картина изменится!
Но картина изменилась. Один из галантных и радостных молодых людей покинул заведение, оглядываясь по сторонам. Он успел пробежать несколько шагов в нашу сторону до того, как один из залпов разделил его плоть на бесформенные ошметки. Кровь попала на чистые окна закусочной, но никто не обратил на это внимания. Остальные посетители продолжали беззаботно проводить время. Лоскуты органических тканей и тягучие кровянистые брызги быстро высохли и пропали.
- Откуда ведётся огонь?
- Неизвестно. Отовсюду! Заряды приходят с разных сторон.
- Ты их видишь?
- Нет! Слышу!
- Нам нужно добраться до объекта. Выяснить, кто эти люди.
- Если огонь прицельный, шансов нет.
- Плевать! Если что, вернёмся в следующий раз. Будем двигаться зигзагами, как будто от кабана уходим.
- Роджер!
- А там как повезёт!
Я думал о том, какие вопросы написал Луи для Ронды и что она на них ответила, если вообще смогла себя на это уговорить. Помогло ли это ей. Как мне забрать ее ответы, передать Бойлу и удостовериться, что он честно и правильно интерпретирует все, что расскажет Ронда. Я думал о том, что оперативную группу в операции «Браво» действительно мог уничтожить я, потому что моя напарница осталась нетронутой. Я думал о цветах, окруживших статую Элис и об американо с молоком на незнакомой улице в незнакомой кофейне.
Я пошёл вперёд и начал бежать - так, как нас учили. Думая о грядущем расстоянии, как об уже преодоленном - и оказался у закусочной быстрее, чем мог ожидать. Попав внутрь и закрыв за собой стеклянную дверь, я понял, что гости заведения не слышат того, что происходит снаружи и не видят из-за зеркальных окон. Низкий раскатистый гул от взрывов покоился на рубеже перехода в инфразвук и выходил за пределы человеческого слуха. Вошли ещё несколько оперативников. Сняли противогазы, выбрали стол и сели. К ним подошла официантка в тонком розовом платье и предложила блюдо дня. Звенел лёд в стаканах, столовые приборы по тарелкам, шипела кофемашина, лепетали нарядные и улыбчивые девушки, на маленькой сцене в углу пела Мелоди Гардо. «Burying my troubles in another glass of wine. Swallowing my worries away…» У посетителей не было причин уходить. А у меня не было причин, по которым можно было заподозрить неладное - все они остались снаружи. К столику, разместившему вокруг себя других оперативников, подошёл учтивый мужчина в узких очках и предложил особенным гостям особенный сервис.
- Вижу, вы представляете силы нашей доблестной армии, джентльмены - сказал он, - позвольте отблагодарить вас за службу. У нас есть специальный зал для статусных посетителей.
Оперативники переглянулись, поднялись и проследовали за мужчиной через основной зал. Я шёл последним. Меня остановила одна из посетительниц, цепко ухватив за локоть тоненькими загорелыми пальчиками. Она не вставала со своего места и, продолжая очаровательно улыбаться, сказала: «Оставайтесь! Оставайтесь в зале! Ешьте, пейте, веселитесь». Я чувствовал дрожь предупреждавшей меня посетительницы даже через куртку. Сбросив хватку девушки, я нагнал группу. За двойной дверью с круглыми иллюминаторами нас встретил холодный фиолетовый свет и несколько нацеленных прямо на нас винтовок: их держали здоровенные обрюзгшие мясники - в клеенчатых изгвазданных фартуках. Капкан захлопнулся. Учтивый мужчина сделал лёгкий насекомый реверанс и, раскрыв ладони, сказал: «Добро пожаловать». Один из оперативников рявкнул: «Огонь!». Трое последовали его импульсу, выхватили Кольты, но не успели перенять боевое преимущество. Щелкнули затворы нацеленных на нас винтовок, последовало три выстрела, прозвучавших синхронно. Нас осталось трое. «Что ж, - сказал распорядитель закусочной, оглядев упавшие тела оперативников, - остальных прошу раздеться и пройти туда». Он указал за железные столы, вокруг которых ходили нагие девушки. Они носили куски мяса, резали их и складывали в миски. Мы сняли экипировку. Я смотрел, как раздевается моя напарница, и думал о том, что в первый раз хотел бы увидеть ее тугое подтянутое тело в совсем других обстоятельствах, но выбирать не приходилось. Мы прошли в указанное распорядителем место под прицелом холодных карабинов. В полу зияли квадратные решётчатые отверстия - как в общественных душевых в фитнес-залах. «Вам нечего бояться, - сказал распорядитель, - девушки только отделяют нужное мясо. Они делают это особенно аккуратно - так сохраняется структура и сочность. Есть работа для скальпеля, а есть работа для молота. Каждый должен делать своё тело». Распорядитель вышел. Нас выставили вдоль стены, повелели поднять руки и сомкнули на них склизкие металлические скобы, прикрученные к стене. Я ждал развития событий, сосредоточившись на сохранении самообладания, но никто ничего не объяснял, никто не делал ошибок, никто не нарушал стандартного алгоритма действий. Среди них не было сомневающихся в верности дела, которым они занимались, а это лишало их слабых мест.
- Вы нас убьёте? - спросила моя напарница.
- Нет, ну что ты, - ласково ответила одна из обнаженных девушек, точившая нож, - мы не подаём мёртвое мясо.
Она подошла к Арнелле и ощупала ее ноги, ягодицы и плечи.
- Ты в хорошей форме. Красивая. Но мясо будет жесткое.
Арнелла не ответила. Девушка с ножом сняла с неё маску и припала к губам моей напарницы. Арнелла ответила. Поцелуй развивался, и мясники с винтовками животно ухмылялись, словно бы и терпели садистский промысел только ради подобных зрелищ. Один из мясников спустил штаны и начал мастурбировать. Эта гадкая идиллия продолжалась недолго: моя напарница щелкнула зубами и откусила язык девушки с ножом. Выплюнула его на пол и истошно закричала. Я моргнул.
Я моргнул в надежде, что оперативная группа погибла в коридоре у квартиры Элис от моих рук. В надежде, что и сейчас Арнелла останется нетронутой. В надежде, что непознанное явление снова проявит себя и остановит происходящий ужас. Когда я поднял веки, бойня осталась безжизненна, а моей напарницы не было в кандалах. Она вернулась в реальность вместе с криком. На полу лежал откушенный ею язык - от него тянулась темная кровавая струйка прямо к решётчатому отверстию слива в полу. Арнелла надеялась внести сумятицу ответом на поцелуй. Проделать брешь в обороне, заставить сделать ошибку, нарушить стандартный алгоритм действий. Жирные громоздкие мясники и нагие девушки лежали без движения в ломаных неудобных позах. Гудели фиолетовые лампы. Я был гол и холоден, кандалы - крепки. Я представил, как металл плавится в печи, обращаясь в текучий податливый материал, и оковы обмякли. Я освободил руки и оделся. Вышел в основной зал, почти не дыша.
Гости заведения все так же радовались жизни. Девушка, которая останавливала меня, чтобы предостеречь, коротко взглянула в мою сторону, на миг замерла, но потом вернулась к еде, напиткам и веселью. Никого из оперативников не осталось - даже моей напарницы.
Что-то неведомое уберегало меня - было ли оно моей частью или отзывалась на зов сомкнутых век. Но я не понимал, что это, не мог контролировать это и, если бы не Ронда, никогда не узнал бы о существовании этого. Стоя в основном зале заведения, ища пути развития событий, чувствуя прилив жестокой неукротимой решительности, я слышал отдаленные голоса:
- Он все ещё там?
- Да, он там. Я не понимаю почему.
- Все остальные вернулись?
- Вернулись.
- Будем ждать.
Я слышал эти голоса настолько глухо и отдалённо, что принял их за фантом. Нужно было найти распорядителя, и я спросил у официантки, где он. Она любезно провела меня на другую сторону зала, к сияющей барной стойке, и попросила подождать, пока она предупредит «мистера Донована», но я не стал ждать. Я прошёл за стойку, в закрытую дверь, взвёл курок и встретился с удивленным взглядом, скрытым за узкими очками.
- Что вы себе позволяете? Почему вы угрожаете мне оружием?
Отвечать на его вопросы было бесполезно. Если мистер Донован не понимал, почему я держу его на мушке после того, что случилось со мной на камерных задворках их предприятия, объяснить не получилось бы. Он воспринимал происходящее за норму.
- Что это за место? - Спросил я.
- О, это - прекрасное место! В нем нет причин угрожать собеседнику оружием.
- Вы держите посетителей силой?
- Нет, это вы держите меня силой, уважаемый гость. Мы дарим этим людям комфорт и безопасность. Они могут наслаждаться им сколь угодно долго. Опустите пистолет, и вы сможете продолжить получать удовольствие вместе с ними. Я даю вам слово, что мы забудем о нашем разногласии. Дайте мне продолжить делать свое дело, и не пожалеете об этом. Разве Вы не хотите покоя и счастья?
- Покоя и счастья? Это же тюрьма в розовой обертке.
- Что вы! Одно ничтожное условие - не выходить за пределы этого прекрасного места. Просто не покидать пределы заведения. Неужели это так сложно? Не вкушать от древа. Не принимать подарок от троянцев. Посмотрите на них! Они радуются жизни от всей души! У них нет проблем, их улыбки, их расслабленность, их счастье - это показатель нашего успеха. Почему вы этого не признаете?
- Потому что они жрут друг друга с вашей легкой руки. Мы пришли сюда, чтобы остановить вас.
- Кто это – мы? Остановить нас? Пха! Но зачем нас останавливать? Вы что, не видите, как они счастливы, уважаемый гость? Вы хотите отобрать у них это?
- Снаружи разруха и грохот!
- Разве важно что происходит снаружи, дорогой гость, если здесь - оплот сытости и комфорта?
Разговор ходил по кругу. Распорядитель действовал по определенным алгоритмам, и я не мог ничего от него добиться. Мне было тошно слушать его бюрократический тон. Я спустил курок, видя склизкий лоб мистера Донована через прицел - так же просто, как выстрелить в мишень в тире во время изучения Кольта модели 1911 года. Это стало моим боевым крещением – тем, которое, по крайней мере, сохранилось в моей памяти.
Покинув каморку распорядителя, я направился к входной двери заведения, чтобы удостовериться в результативности своих действий. На улице стояла все та же жара, но было тихо. Низкий раскатистый гул от взрывов, покоившийся на грани перехода в инфразвук, медленно оседал на землю вместе с рыжей раскаленной пылью. Гости заведения поняли, что опасность миновала: они вставали из-за столов и шли к выходу, как парнокопытное стадо, покидающее грязный опостылевший загон. Мне не пришлось ничего говорить им, потому что они знали, что происходило в этих стенах, и что происходило вне. Все евшие, пившие и веселившиеся были гражданскими, попавшими в один Эпицентр, все они видели один и тот же кошмар и были его узниками. Когда столы опустели, а обслуживающий персонал убрался восвояси, я поджог закусочную. Пламя поедало ее, как молодой голодный лев, зарывающийся клыками в потроха добычи. Пока Эпицентр догорал, пыль на поле осела. Вдалеке виднелись руины, через которые мы с оперативной группой попали на эту территорию. Я зажмурился и закричал. Рывок выбросил меня в реальность, и я открыл глаза, сидя в кресле.
Напротив меня - как и после моего тестового, самого первого погружения - стояла Элис, но теперь она была совсем другим человеком. На самом деле, она была той же прекрасной тонконогой курвой - мисс о’Райли, - но я видел ее другой. «Мистер Биссел ждет вас. Немедленно». Я вышел из кабины и меня тут же взяли под конвой. Элис шла впереди меня, по бокам - двое снабженных электрошокерами охранников, словно вылитых из грубого металла, а позади - замыкающий с карабином. Бюро должно было перейти в режим повышенной настороженности, если решило вести меня на встречу с руководителем под такой серьёзной охраной. Последний - и первый - раз, в которой мы виделись с мистером Бисселом, я был принят, как почетный гость, теперь же меня сопровождали к нему, как заложника. А, может быть, они просто меня боялись. «Мы попросим Вас надеть балаклаву и тёмные очки, Рэй, - сказала Элис, - мы не можем допустить, чтобы остальные сотрудники видели Вас в таком положении». Один из охранников передал мне предметы, призванные сделать меня инкогнито. Я надел их, пока мы поднимались на лифте на уровень «R». Там, как и всегда, царил контролируемый хаос, поприветствовавший мое появление торжественными возгласами и жиденькими, но хлесткими аплодисментами. Не все были уверены в необходимости чествования человека, принёсшего победу, но ведомого под стражей. Для кого-то была важна победа, для кого-то - соблюдение правил. Некоторые из сотрудников трудились ради цели, некоторые - ради процесса. Некоторые желали достичь, а иные старались искупить ошибки прошлого прилежным поведением. Я и сам не был уверен в том, что меня нужно чествовать, потому что не знал, каким именно образом зачислил очередную победу в список достижений бюро «Антифиар». Как бы ни было на самом деле, все это не имело значения, потому что я был в маске. Никто не знал, кто я. Поэтому им не к кому было привязать осуждение или одобрение. В глазах большинства сотрудников бюро я был не персоной, а явлением. Теперь и в реальном мире мое лицо оказалось скрытым за маской.
В кабинете мистера Биссела, напротив его стола, уже сидел другой человек - в такой же балаклаве и темных очках, как были на мне. Охранники остались за дверью. Элис попросила меня сесть на второй стул - рядом с первым инкогнито.
- Я нахожу странным тот факт, что уже во второй совместной операции вы остаётесь вдвоём, - сказал мистер Биссел.
- Это может значить только то, что мы умеем делать свою работу, - самодовольно парировал знакомый голос.
- Неужели, мисс? Я склонен полагать, что вы, лично вы, не только умеете делать свою работу, но и превосходите ожидания, возложенные на вас бюро. А также пренебрегаете полномочиями. Знаете, я не удивлён, - мистер Биссел взял банку энергетика и открыл ее, - люди, чувствующие в себе силу, или талант, или потенциал, склонны к тому, чтобы идти против чужих порядков. Такие люди не могут быть пошаговыми исполнителями. Даже если конечная точка маршрута их устраивает, то сам маршрут - никогда.
- Я просто хотела внести неразбериху! - Сказала Арнелла.
- И у вас получилось. Иначе этого разговора не было бы. Из-за ваших поступков мы все в замешательстве, мисс. Зачем вы уничтожили свою группу в операции «Браво»?
- «Браво»? Я не делала этого!
- Как вам удалось справиться с мясниками?
- Я не знаю, что произошло с мясниками! Я вернулась, потому что испугалась.
- Не ройте себе яму, мисс. Мы хотим знать, как вы это сделали.
Я молчал, потому что мне не задавали вопросов. В связи с этим я не понимал, с какой целью меня привели к мистеру Бисселу, да ещё под таким серьёзным надзором. Поэтому все, что мне оставалось делать - это домысливать. Я предполагал, что нападками на Арнеллу мистер Биссел провоцировал меня, но я не мог ничего ему рассказать - даже из того, что знаю, - потому что, если бы не Ронда, рассказывать было бы нечего, а ее личность вообще не должна существовать в поле зрения бюро. Я и сам мог бы поверить в то, что моя напарница - жестокий своенравный виртуоз внутрисонной аннигиляции и жалел о том, что не успел получить комментариев от Луи Бойла. Однако же, одновременно с этим сомневался, что мне нужно их получать. Потому что не знал, чего в самом теоретике и архивариусе больше - фанатичного желания разобраться в личном и конфиденциальном вопросе Ронды или стремления услужить бюро «Антифиар». Я не мог сказать мистеру Бисселу, что Ронда - кладезь несортированной информации. Во мне конфликтовали тайны - величайшая сила, которой я не мог найти применения: не мог ни на что повлиять, хотя имел средства влияния. Средства обесцениваются, когда нет цели. Тайны были разносторонни, и любая из них могла сыграть со мной злую шутку, если раскрыть ее неподходящему человеку. А я не знал ни одного подходящего человека ни для одной из тайн.
- Ладно, сэр, - обратился мистер Биссел ко мне, - Вы вышли из Джуджиона последним. Что можете сказать о результатах операции?
- Все прошло успешно. Там есть, над чем поработать Группе Восстановления.
- В чем заключался кошмар?
- Людям приходилось наслаждаться жизнью под страхом смерти.
- Так что же в этом необычного? В любом случае, нам нужно выяснить, что создаёт групповые кошмары. Почему несколько гражданских могут одновременно испытывать на себе идентичный... нет, один и тот же ужас. Займитесь этим, - посмотрев на Элис, сказал он, - а Вы, сэр... Докладывают, что Вы моргали на обеих операциях.
Ранил.
- Что мешает Вам соблюдать правила?
- В операции «Браво» мне что-то попало в глаз. Я не ожидал этого. А на сегодняшней операции я испугался резкого звука. С детства боюсь их. До сих пор сердце замирает, когда кто-то надувает шарик.
- И каждый раз, когда Вы моргали, все вокруг оказывались мертвы?
Ранил.
- Вам не кажется это странным?
- Все, что происходит в Джуджионе - странно. Я доверяю интуиции.
- Тем не менее, Джуджион напрямую связан с людьми. С этим миром. Что бы Вы могли сказать о ситуации, исходя из локального опыта и логики? Не оглядываясь на общую инакость Джуджиона.
Ранил.
- Ничего. Моя напарница покинула Джуджион до того, как я моргнул. Именно ее резкого крика я и испугался.
- Вы считаете, что вам повезло?
Мимо.
- Вы знакомы с той стороной гораздо лучше, чем кто-либо из нас, поэтому если кто и способен разгадать её - то только Вы. Мы просто выполняем поставленную задачу и не задаём лишних вопросов.
- Я спрашиваю, потому что Вы находитесь в центре событий и можете обладать полезной информацией.
Элис вывела Арнеллу из кабинета мистера Биссела. Я остался с ним один на один.
- Снимите всю эту бутафорию, Рэй, она больше не нужна. Что Вы думаете обо всем этом на самом деле?
Он снова провоцировал меня. Рассчитывал на то, что изолированное от свидетелей общение пойдет в ином ключе. Мистер Биссел проверял, насколько я предан бюро. Не делу, которое было лейтмотивом происходящего, но лично мистеру Бисселу. Он вынул конверт из-под темной столешницы и положил его передо мной.
- Я понимаю, почему Вы интересовались мисс о’Райли, Рэй. Она - та ещё штучка. Строгая, крутая, соблазнительная. Хотите знать, почему в ее квартире есть потайной выход в пещеру со статуей? Я расскажу Вам, что это значит, если Вы расскажете мне, зачем Вы были там уже после операции «Браво».
- Я сделал ошибку и, надеюсь, исправил ее.
- Какую ошибку вы сделали, Рэй?
- Я оскорбил мисс о’Райли.
- Как именно Вы исправили свою ошибку?
- Я превратил пещеру в сад. В такой, что сам не поверил своим глазам.
- Значит, Вы посчитали, что подобное действие в Джуджионе может повлиять на мисс о’Райли в действительности?
- Я хочу, чтобы так было.
- Кто вам сказал, что это возможно?
- Никто.
- Так и есть. Так и есть, Рэй! - мистер Биссел воспрял, - у каждого из нас есть такое место. Место, которое может рассказать о каждом из нас очень многое, если уметь слышать. Оно меняется вместе с нами. Оно одновременно является и источником нашей энергии, и хранилищем наших слабостей. Это очень противоречивое явление. Такое же, как сам человек. Вы, Рэй, коснулись самого сокровенного, что есть у мисс о’Райли. Вы посягнули на ее истину, ее силу, слабость и их сумму - ее сущность. Вы взяли на себя смелость изменить ее. Найдя это место, Вы почти овладели ей. Так что я советую Вам поторопиться. Пока она не выстроила защиту. Если Вы хотите подчинить ее, Вам надо идти туда. Я благословляю Вас. Пускай каждый получит то, зачем пришел.
- Нет.
- Нет?
- Если я захочу заполучить Элис, я сделаю это честным путём. Не исподтишка.
- Вы лицемерите, Рэй.
- Ни в коем случае. Я превратил пещеру в сад в надежде на то, что это позволит Элис почувствовать себя лучше. Я не ищу выгоды от своего поступка и пошёл на него только потому, что в реальности Элис не хотела меня видеть. А исправлять ошибку надо было. Надо.
Мистер Биссел замолчал, свел плечи и опустил брови. Он хотел подкупить меня, великодушно соблаговолил моему корыстному погружению и даже рассказал, что нужно делать, чтобы получить билет в душу Элис, но я не принял его дары. Для него мой отказ означал, что и попросить возвращения долга будет невозможно. Я отклонил предложение стать покорной марионеткой даже в обмен на сердце мисс о’Райли. А ничего более ценного он предложить не мог, тогда как мне ничего более ценного не требовалось.
- Что ж, Рэй. Это Ваше дело. Но помните: всё, что не имеем мы - имеет нас. Поздравляю с успешным выполнение операции. До новых встреч.
Мистер Биссел закончил разговор набором формальных фраз. В них более не слышалось провоцирующей проникновенности и благосклонной повелительной участливости основателя бюро. Только разочарованная сухость и сухая разочарованность. Мистер Биссел встал из-за стола и пошёл к аквариуму. Я взял конверт с оплатой и вышел из кабинета. Любопытство жгло мне виски. Все, чего я жаждал - это узнать намерения мистера Биссела. Чего он хотел? Чего он хотел?
- Чего он хотел? - Спросила Элис, стоящая с той стороны двери кабинета.
- Не знаю. Он предлагал мне власть над тобой в обмен на какую-то услугу, но я отказался.
Сказав это, я ушёл. Поднялся в вестибюль отеля, скрывавшего под собой штаб бюро «Антифиар», и вышел на улицу. Сыпал крупный легкий снег. Небо переливалось разноцветным заревом. Здания сияли праздничными окнами и обледенелыми фасадами. На лестнице отеля переминалась с ноги на ногу Арнелла. Увидев меня, она сказала:
- Ну наконец-то. А то я тут вся уже околела.
Ронда увидела, как я уничтожаю свою оперативную группу. Я уничтожил свою оперативную группу без своего ведома - так же, как мистер Биссел утопил Снежинку. Ронда не знала ничего о происходящем в Джуджионе, но знала - на уровне сакральных ощущений - гораздо больше, чем его первооткрыватель. Она просто не могла систематизировать свои знания.
Я успел отдать Ронде список вопросов от Луи прежде, чем последовать ее просьбе. Его ответы нужны были мне больше, чем ей. «Знает ли бюро, что происходит на самом деле, когда оперативник моргает? Если знает, но не может этого контролировать, им приходится оправдывать запрет более консервативными причинами. А если не знает? Если никто из них не способен увидеть то, что видела Ронда? Значит, они не должны узнать, иначе лишат меня доступа в Джуджион, или, того хуже, станут преследовать вовсе не для того, чтобы представить к награде. Что, если Луи откроет новые возможности через Ронду, и «Антифиар» завербует ее? А если она будет сопротивляться, они буду заставлять ее силой, и она пострадает? Они допросят ее, выведают все, что она когда-либо видела, и мои деяния окажутся на поверхности». Меня охватывала параноидальная паника, и я решил отвлечься от самого себя, зайдя в кофейню. Я не знал этого места так же, как и улицы, на которой оно находилось. Я даже не успел прочесть названия на вывеске. Подойдя к стойке, я обратился к бариста с просьбой о самом большом американо с молоком. «Сделайте его, пожалуйста, в стеклянном стакане». Девушка, принимавшая мой заказ, смотрела на меня не так, как обслуживающий персонал смотрит на клиента.
Она смотрела так, будто пыталась вспомнить, где могла меня видеть. Может быть, мы учились с ней в одной школе? Или я был водителем ее такси? Я помог ей подняться после того, как она поскользнулась на льду? Я угостил ее сигаретой?
Нет. Нет, нет, нет.
Она назвала цену моего заказа, и я понял, что именно она пыталась вспомнить. У неё не получалось вспомнить этого, потому что когда она меня видела, я был в маске. Я узнал ее голос. Узнал ее руки. Бариста оказалась моей напарницей - той самой, которая помогала мне жечь трупы в операции «Альфа». Той самой, что всадила пулю между глаз мистера Дэйла в операции «Браво» и той, кого Элис подозревала в уничтожении оперативной группы. Я ничего не предпринимал для того, чтобы выполнить данное себе обещание. Череда несвязанных с поиском напарницы решений привела меня прямо к ней. Ищущий да обрящет. Стучите, и отворят вам. Великая таинственная сила руководствовала всем миром (или двуединством миров), чтобы открыть мне Луи, а затем и мою напарницу. Можно ли после этого спорить с кинологом, уверенным, что совпадений не существует?
- Мы могли с вами где-то видеться? - спросила она.
- Могли. Мир тесен.
Я чуть было не сказал «миры тесны». Очередной городской сумасшедший, представляющий на месте баристы прямоходящего кролика в камуфляжном облачении.
- Может быть, вы помните меня? Меня зовут Арнелла.
Арнелла. Авраам Линкольн. Джейкоб Миллер. Имена и фамилии ее образов в Джуджионе содержали буквы ее настоящего имени. Конечно, я ее помнил. Ее дыхание в моем ухе. «Это было круто».
Я сказал: «Я подумаю». Было трудно скрывать феерию и восторг за равнодушным ответом. А скрывал я их из-за опасения представить правду незнакомке. Что она подумала бы обо мне, сообщи я ей об обещании, данном себе на первом инструктаже? Как отнеслась бы к моей прямолинейности? «А что, если я настолько отчаянно заблудился в новых впечатлениях, что мой рассудок помутился и просто-напросто принял желаемое за действительное?» На мне не было маски, с помощью которой можно исключить эмоциональную составляющую и гнёт общественного мнения существовал. Я опасался реакции Арнеллы и не хотел выглядеть глупо. Боялся отпугнуть ее. Я давал себе время, чтобы решить, как поступить в сложившейся ситуации и молча пил кофе.
У Арнеллы зазвонил телефон. Она взяла трубку, поприветствовала собеседника и, выслушав, сказала, что занята на работе. Сожалеет о том, что не сможет. Через несколько глотков добротного кофе телефон зазвонил и у меня. На том конце невидимого провода прелестная тонконогая курва - мисс о’Райли - ждала ответа. Я поздоровался с Элис, назвав ее полным именем - нарочито громко, - чтобы Арнелла слышала, что я принимаю тот же самый звонок, который совсем недавно принимала она. Мисс о’Райли попросила меня прибыть в бюро в срочном порядке, потому что мистер Биссел отдал распоряжение немедленно снаряжать оперативную группу в новый обнаруженный Эпицентр. Когда я подчинялся приказу, делая вид, что принимаю приглашение, я смотрел в глаза своей напарнице. И она поняла, почему я показался ей знакомым. Но социальные предрассудки помешали мне озвучить то, что мы оба понимали. Я попросил ее перелить кофе в картонный стакан и вышел на улицу. Теперь этот страх, эти мелочные ужимки и демонстративная фальшь кажется мне глупостью. Я мог бы сказать Арнелле, сидя за стойкой прямо перед ней: «Я - твой напарник. Ты - моя напарница. Без тебя мне не справиться. Пойдём со мной». И она пошла бы. Она знала, кто я такой и что ее ждёт, отправься она со мной, но я ушёл один. Сел в такси и ощущал, как удаляюсь от неё - ощущал физически, потому что мы имели связь на другом уровне. И потому же, когда я погрузился в Джуджион, она тоже была там.
Мы сидели за уже привычным столом - в масках, с кольтами, с тактическими рюкзаками, стоящими подле наших ног. Некоторые из оперативников не теряли времени даром, и самовольно обеспечили себе экипировку, превышающую минимальные требования бюро «Антифиар». Они поглаживали лоснящиеся винтовки, затягивали ремни бронежилетов и закрепляли приборы теплового видения на боевых касках. Элис стояла во главе стола, но на этот раз у неё не было папки с вводными данными. «Сегодня вы не пойдёте по следам случившихся кошмаров. В операции «Чарли» вы будете предупреждать их в реальном времени. Место, в которое попадёт ваш отряд, кипит. Вам нужно сделать все, чтобы остановить это. Мы не знаем, что там происходит. Делайте то, что умеете. Учитесь новому. Удачи!» Она была быстра и точна в выражениях, как лидер, сдерживающий натиск надвигающейся катастрофы, но уважающий свою команду превыше остальных аспектов обширной деятельности.
Мы встали и выстроились в шеренгу - друг за другом - ожидая, когда перед нами откроется дверь в неизвестность. Все та же дверь во все ту же неизвестность.
Когда она распахнулась, запахло пороховым дымом, жженой тканью, пеплом и раскалённым металлом. Мы вышли в Эпицентр по бетонной крошке. В полуразрушенное здание, затянутое смуглым едким дымом и пылью. В небе висел размытый бледный круг солнца. Стояла, ползала, плавала дикая, голодная до жертв жара. Я открыл рюкзак и достал противогаз - без него дышать и видеть было практически невозможно. Мы были слишком ограничены условностями реального мира для того, чтобы игнорировать их в Джуджионе. Ограничения наших возможностей воздвигались нами самими, поэтому проще было надеть противогаз.
Мы вышли из грязных жалких руин здания на дорогу - поеденную рытвинами и воронками от взрывов. Откуда-то издалека - как будто сразу отовсюду - доносился тягучий печальный азан. Пот кололся и влажнел по всему телу.
- Да это же настоящая война, хрен меня дери! - крикнул кто-то. В противогазах мы все были на одно лицо, - как мы это остановим?
- Пока ничего не известно. Разделимся? Прочешем окрестности, осмотримся.
Ко мне подошла моя напарница. Несмотря на то, что у всех у нас была однотипная резиновая серо-зелёная лупоглазая физиономия, Арнеллу я узнал. Так же, как и она меня.
- Я иду с тобой, ковбой. Разгонишь пыль?
Я сказал, что сейчас дымка войны на нашей стороне. Она может скрыть нас от нежелательных глаз. Мы пошли по изрытой трагической дороге - в сторону, где она становилась еще хуже. У стены одного из рассыпавшихся зданий в позе лотоса сидел смуглый худощавый мальчонка - тривиальная икона арабской нищеты. Он таращился сквозь пыль, и эта пыль налипала ему на глаза, но никак не мешала обретать безысходную блаженную безмятежность духа, готовящегося к гибели. Арнелла подошла к нему, пробовала окликнуть, но впустую. Мы шли в сторону бахающих ударов. Не было ни криков, ни ответного огня и ни единой другой живой души, кроме медитирующего мальчонки. На краткую секунду я усомнился в цели его медитации и подумал, что взрывы и разруху навлекал на изнывающую территорию именно он, но отложил неподкрепленный скоропалительный довод в ячейку обдумывающего ожидания. Когда мы прошли последнее здание, нашему взору открылось бескрайнее поле без единого признака растительности. В эту пустыню падали невидимые снаряды - разрывались и поднимали клубы пыли. Несколько человек из тактической группы нагнали нас.
- Что здесь происходит?
- Я не знаю, - ответил я, - бомбёжка.
- Может, кто-то не хочет, чтобы через это поле ходили?
- Есть идеи, что там, за полем? Почему его гасят?
- Нет!
- Осмотримся!
Нам приходилось кричать, потому что ревел иссекающий грозный ветер, грохотали взрывы и противогазы перекрывали слуховые каналы. Один из оперативников достал из рюкзака монокуляр и направил его в поле.
- Там что-то есть!
- Что?
- Там что-то есть!
- Это я услышал. Я спрашиваю, что там есть?
- Похоже, забегаловка что ли какая-то. Там много народу. Кто-то вроде даже танцует.
- Что за ерунда?
- Им вообще по барабану, что тут происходит?
- Эй, а сделай мне такой же!
- Что?
- Сделай мне такой же!
- Я услышал! Я не понял, что нужно сделать. Говоришь, как умирающий лебедь!
- Подзорную трубу - вот такую, как у тебя!
- Это монокуляр!
- Окей!
- И мне сделай, слышь!
Мы все смотрели на закусочную через монокуляры. Окна были чисты, скатерти белы, девушки нарядны и улыбчивы, молодые люди - галантны и радостны.
- Ну и что все это значит?
- Спроси что попроще!
- Может, это место защищают?
- Кто?
- Я, блядь! Откуда мне знать? Просто мысль!
- Что?
- Просто предположил!
- Роджер!
- Попробуем пройти туда?
- Пока понаблюдаем! Информации недостаточно.
- Не думаю, что картина изменится!
Но картина изменилась. Один из галантных и радостных молодых людей покинул заведение, оглядываясь по сторонам. Он успел пробежать несколько шагов в нашу сторону до того, как один из залпов разделил его плоть на бесформенные ошметки. Кровь попала на чистые окна закусочной, но никто не обратил на это внимания. Остальные посетители продолжали беззаботно проводить время. Лоскуты органических тканей и тягучие кровянистые брызги быстро высохли и пропали.
- Откуда ведётся огонь?
- Неизвестно. Отовсюду! Заряды приходят с разных сторон.
- Ты их видишь?
- Нет! Слышу!
- Нам нужно добраться до объекта. Выяснить, кто эти люди.
- Если огонь прицельный, шансов нет.
- Плевать! Если что, вернёмся в следующий раз. Будем двигаться зигзагами, как будто от кабана уходим.
- Роджер!
- А там как повезёт!
Я думал о том, какие вопросы написал Луи для Ронды и что она на них ответила, если вообще смогла себя на это уговорить. Помогло ли это ей. Как мне забрать ее ответы, передать Бойлу и удостовериться, что он честно и правильно интерпретирует все, что расскажет Ронда. Я думал о том, что оперативную группу в операции «Браво» действительно мог уничтожить я, потому что моя напарница осталась нетронутой. Я думал о цветах, окруживших статую Элис и об американо с молоком на незнакомой улице в незнакомой кофейне.
Я пошёл вперёд и начал бежать - так, как нас учили. Думая о грядущем расстоянии, как об уже преодоленном - и оказался у закусочной быстрее, чем мог ожидать. Попав внутрь и закрыв за собой стеклянную дверь, я понял, что гости заведения не слышат того, что происходит снаружи и не видят из-за зеркальных окон. Низкий раскатистый гул от взрывов покоился на рубеже перехода в инфразвук и выходил за пределы человеческого слуха. Вошли ещё несколько оперативников. Сняли противогазы, выбрали стол и сели. К ним подошла официантка в тонком розовом платье и предложила блюдо дня. Звенел лёд в стаканах, столовые приборы по тарелкам, шипела кофемашина, лепетали нарядные и улыбчивые девушки, на маленькой сцене в углу пела Мелоди Гардо. «Burying my troubles in another glass of wine. Swallowing my worries away…» У посетителей не было причин уходить. А у меня не было причин, по которым можно было заподозрить неладное - все они остались снаружи. К столику, разместившему вокруг себя других оперативников, подошёл учтивый мужчина в узких очках и предложил особенным гостям особенный сервис.
- Вижу, вы представляете силы нашей доблестной армии, джентльмены - сказал он, - позвольте отблагодарить вас за службу. У нас есть специальный зал для статусных посетителей.
Оперативники переглянулись, поднялись и проследовали за мужчиной через основной зал. Я шёл последним. Меня остановила одна из посетительниц, цепко ухватив за локоть тоненькими загорелыми пальчиками. Она не вставала со своего места и, продолжая очаровательно улыбаться, сказала: «Оставайтесь! Оставайтесь в зале! Ешьте, пейте, веселитесь». Я чувствовал дрожь предупреждавшей меня посетительницы даже через куртку. Сбросив хватку девушки, я нагнал группу. За двойной дверью с круглыми иллюминаторами нас встретил холодный фиолетовый свет и несколько нацеленных прямо на нас винтовок: их держали здоровенные обрюзгшие мясники - в клеенчатых изгвазданных фартуках. Капкан захлопнулся. Учтивый мужчина сделал лёгкий насекомый реверанс и, раскрыв ладони, сказал: «Добро пожаловать». Один из оперативников рявкнул: «Огонь!». Трое последовали его импульсу, выхватили Кольты, но не успели перенять боевое преимущество. Щелкнули затворы нацеленных на нас винтовок, последовало три выстрела, прозвучавших синхронно. Нас осталось трое. «Что ж, - сказал распорядитель закусочной, оглядев упавшие тела оперативников, - остальных прошу раздеться и пройти туда». Он указал за железные столы, вокруг которых ходили нагие девушки. Они носили куски мяса, резали их и складывали в миски. Мы сняли экипировку. Я смотрел, как раздевается моя напарница, и думал о том, что в первый раз хотел бы увидеть ее тугое подтянутое тело в совсем других обстоятельствах, но выбирать не приходилось. Мы прошли в указанное распорядителем место под прицелом холодных карабинов. В полу зияли квадратные решётчатые отверстия - как в общественных душевых в фитнес-залах. «Вам нечего бояться, - сказал распорядитель, - девушки только отделяют нужное мясо. Они делают это особенно аккуратно - так сохраняется структура и сочность. Есть работа для скальпеля, а есть работа для молота. Каждый должен делать своё тело». Распорядитель вышел. Нас выставили вдоль стены, повелели поднять руки и сомкнули на них склизкие металлические скобы, прикрученные к стене. Я ждал развития событий, сосредоточившись на сохранении самообладания, но никто ничего не объяснял, никто не делал ошибок, никто не нарушал стандартного алгоритма действий. Среди них не было сомневающихся в верности дела, которым они занимались, а это лишало их слабых мест.
- Вы нас убьёте? - спросила моя напарница.
- Нет, ну что ты, - ласково ответила одна из обнаженных девушек, точившая нож, - мы не подаём мёртвое мясо.
Она подошла к Арнелле и ощупала ее ноги, ягодицы и плечи.
- Ты в хорошей форме. Красивая. Но мясо будет жесткое.
Арнелла не ответила. Девушка с ножом сняла с неё маску и припала к губам моей напарницы. Арнелла ответила. Поцелуй развивался, и мясники с винтовками животно ухмылялись, словно бы и терпели садистский промысел только ради подобных зрелищ. Один из мясников спустил штаны и начал мастурбировать. Эта гадкая идиллия продолжалась недолго: моя напарница щелкнула зубами и откусила язык девушки с ножом. Выплюнула его на пол и истошно закричала. Я моргнул.
Я моргнул в надежде, что оперативная группа погибла в коридоре у квартиры Элис от моих рук. В надежде, что и сейчас Арнелла останется нетронутой. В надежде, что непознанное явление снова проявит себя и остановит происходящий ужас. Когда я поднял веки, бойня осталась безжизненна, а моей напарницы не было в кандалах. Она вернулась в реальность вместе с криком. На полу лежал откушенный ею язык - от него тянулась темная кровавая струйка прямо к решётчатому отверстию слива в полу. Арнелла надеялась внести сумятицу ответом на поцелуй. Проделать брешь в обороне, заставить сделать ошибку, нарушить стандартный алгоритм действий. Жирные громоздкие мясники и нагие девушки лежали без движения в ломаных неудобных позах. Гудели фиолетовые лампы. Я был гол и холоден, кандалы - крепки. Я представил, как металл плавится в печи, обращаясь в текучий податливый материал, и оковы обмякли. Я освободил руки и оделся. Вышел в основной зал, почти не дыша.
Гости заведения все так же радовались жизни. Девушка, которая останавливала меня, чтобы предостеречь, коротко взглянула в мою сторону, на миг замерла, но потом вернулась к еде, напиткам и веселью. Никого из оперативников не осталось - даже моей напарницы.
Что-то неведомое уберегало меня - было ли оно моей частью или отзывалась на зов сомкнутых век. Но я не понимал, что это, не мог контролировать это и, если бы не Ронда, никогда не узнал бы о существовании этого. Стоя в основном зале заведения, ища пути развития событий, чувствуя прилив жестокой неукротимой решительности, я слышал отдаленные голоса:
- Он все ещё там?
- Да, он там. Я не понимаю почему.
- Все остальные вернулись?
- Вернулись.
- Будем ждать.
Я слышал эти голоса настолько глухо и отдалённо, что принял их за фантом. Нужно было найти распорядителя, и я спросил у официантки, где он. Она любезно провела меня на другую сторону зала, к сияющей барной стойке, и попросила подождать, пока она предупредит «мистера Донована», но я не стал ждать. Я прошёл за стойку, в закрытую дверь, взвёл курок и встретился с удивленным взглядом, скрытым за узкими очками.
- Что вы себе позволяете? Почему вы угрожаете мне оружием?
Отвечать на его вопросы было бесполезно. Если мистер Донован не понимал, почему я держу его на мушке после того, что случилось со мной на камерных задворках их предприятия, объяснить не получилось бы. Он воспринимал происходящее за норму.
- Что это за место? - Спросил я.
- О, это - прекрасное место! В нем нет причин угрожать собеседнику оружием.
- Вы держите посетителей силой?
- Нет, это вы держите меня силой, уважаемый гость. Мы дарим этим людям комфорт и безопасность. Они могут наслаждаться им сколь угодно долго. Опустите пистолет, и вы сможете продолжить получать удовольствие вместе с ними. Я даю вам слово, что мы забудем о нашем разногласии. Дайте мне продолжить делать свое дело, и не пожалеете об этом. Разве Вы не хотите покоя и счастья?
- Покоя и счастья? Это же тюрьма в розовой обертке.
- Что вы! Одно ничтожное условие - не выходить за пределы этого прекрасного места. Просто не покидать пределы заведения. Неужели это так сложно? Не вкушать от древа. Не принимать подарок от троянцев. Посмотрите на них! Они радуются жизни от всей души! У них нет проблем, их улыбки, их расслабленность, их счастье - это показатель нашего успеха. Почему вы этого не признаете?
- Потому что они жрут друг друга с вашей легкой руки. Мы пришли сюда, чтобы остановить вас.
- Кто это – мы? Остановить нас? Пха! Но зачем нас останавливать? Вы что, не видите, как они счастливы, уважаемый гость? Вы хотите отобрать у них это?
- Снаружи разруха и грохот!
- Разве важно что происходит снаружи, дорогой гость, если здесь - оплот сытости и комфорта?
Разговор ходил по кругу. Распорядитель действовал по определенным алгоритмам, и я не мог ничего от него добиться. Мне было тошно слушать его бюрократический тон. Я спустил курок, видя склизкий лоб мистера Донована через прицел - так же просто, как выстрелить в мишень в тире во время изучения Кольта модели 1911 года. Это стало моим боевым крещением – тем, которое, по крайней мере, сохранилось в моей памяти.
Покинув каморку распорядителя, я направился к входной двери заведения, чтобы удостовериться в результативности своих действий. На улице стояла все та же жара, но было тихо. Низкий раскатистый гул от взрывов, покоившийся на грани перехода в инфразвук, медленно оседал на землю вместе с рыжей раскаленной пылью. Гости заведения поняли, что опасность миновала: они вставали из-за столов и шли к выходу, как парнокопытное стадо, покидающее грязный опостылевший загон. Мне не пришлось ничего говорить им, потому что они знали, что происходило в этих стенах, и что происходило вне. Все евшие, пившие и веселившиеся были гражданскими, попавшими в один Эпицентр, все они видели один и тот же кошмар и были его узниками. Когда столы опустели, а обслуживающий персонал убрался восвояси, я поджог закусочную. Пламя поедало ее, как молодой голодный лев, зарывающийся клыками в потроха добычи. Пока Эпицентр догорал, пыль на поле осела. Вдалеке виднелись руины, через которые мы с оперативной группой попали на эту территорию. Я зажмурился и закричал. Рывок выбросил меня в реальность, и я открыл глаза, сидя в кресле.
Напротив меня - как и после моего тестового, самого первого погружения - стояла Элис, но теперь она была совсем другим человеком. На самом деле, она была той же прекрасной тонконогой курвой - мисс о’Райли, - но я видел ее другой. «Мистер Биссел ждет вас. Немедленно». Я вышел из кабины и меня тут же взяли под конвой. Элис шла впереди меня, по бокам - двое снабженных электрошокерами охранников, словно вылитых из грубого металла, а позади - замыкающий с карабином. Бюро должно было перейти в режим повышенной настороженности, если решило вести меня на встречу с руководителем под такой серьёзной охраной. Последний - и первый - раз, в которой мы виделись с мистером Бисселом, я был принят, как почетный гость, теперь же меня сопровождали к нему, как заложника. А, может быть, они просто меня боялись. «Мы попросим Вас надеть балаклаву и тёмные очки, Рэй, - сказала Элис, - мы не можем допустить, чтобы остальные сотрудники видели Вас в таком положении». Один из охранников передал мне предметы, призванные сделать меня инкогнито. Я надел их, пока мы поднимались на лифте на уровень «R». Там, как и всегда, царил контролируемый хаос, поприветствовавший мое появление торжественными возгласами и жиденькими, но хлесткими аплодисментами. Не все были уверены в необходимости чествования человека, принёсшего победу, но ведомого под стражей. Для кого-то была важна победа, для кого-то - соблюдение правил. Некоторые из сотрудников трудились ради цели, некоторые - ради процесса. Некоторые желали достичь, а иные старались искупить ошибки прошлого прилежным поведением. Я и сам не был уверен в том, что меня нужно чествовать, потому что не знал, каким именно образом зачислил очередную победу в список достижений бюро «Антифиар». Как бы ни было на самом деле, все это не имело значения, потому что я был в маске. Никто не знал, кто я. Поэтому им не к кому было привязать осуждение или одобрение. В глазах большинства сотрудников бюро я был не персоной, а явлением. Теперь и в реальном мире мое лицо оказалось скрытым за маской.
В кабинете мистера Биссела, напротив его стола, уже сидел другой человек - в такой же балаклаве и темных очках, как были на мне. Охранники остались за дверью. Элис попросила меня сесть на второй стул - рядом с первым инкогнито.
- Я нахожу странным тот факт, что уже во второй совместной операции вы остаётесь вдвоём, - сказал мистер Биссел.
- Это может значить только то, что мы умеем делать свою работу, - самодовольно парировал знакомый голос.
- Неужели, мисс? Я склонен полагать, что вы, лично вы, не только умеете делать свою работу, но и превосходите ожидания, возложенные на вас бюро. А также пренебрегаете полномочиями. Знаете, я не удивлён, - мистер Биссел взял банку энергетика и открыл ее, - люди, чувствующие в себе силу, или талант, или потенциал, склонны к тому, чтобы идти против чужих порядков. Такие люди не могут быть пошаговыми исполнителями. Даже если конечная точка маршрута их устраивает, то сам маршрут - никогда.
- Я просто хотела внести неразбериху! - Сказала Арнелла.
- И у вас получилось. Иначе этого разговора не было бы. Из-за ваших поступков мы все в замешательстве, мисс. Зачем вы уничтожили свою группу в операции «Браво»?
- «Браво»? Я не делала этого!
- Как вам удалось справиться с мясниками?
- Я не знаю, что произошло с мясниками! Я вернулась, потому что испугалась.
- Не ройте себе яму, мисс. Мы хотим знать, как вы это сделали.
Я молчал, потому что мне не задавали вопросов. В связи с этим я не понимал, с какой целью меня привели к мистеру Бисселу, да ещё под таким серьёзным надзором. Поэтому все, что мне оставалось делать - это домысливать. Я предполагал, что нападками на Арнеллу мистер Биссел провоцировал меня, но я не мог ничего ему рассказать - даже из того, что знаю, - потому что, если бы не Ронда, рассказывать было бы нечего, а ее личность вообще не должна существовать в поле зрения бюро. Я и сам мог бы поверить в то, что моя напарница - жестокий своенравный виртуоз внутрисонной аннигиляции и жалел о том, что не успел получить комментариев от Луи Бойла. Однако же, одновременно с этим сомневался, что мне нужно их получать. Потому что не знал, чего в самом теоретике и архивариусе больше - фанатичного желания разобраться в личном и конфиденциальном вопросе Ронды или стремления услужить бюро «Антифиар». Я не мог сказать мистеру Бисселу, что Ронда - кладезь несортированной информации. Во мне конфликтовали тайны - величайшая сила, которой я не мог найти применения: не мог ни на что повлиять, хотя имел средства влияния. Средства обесцениваются, когда нет цели. Тайны были разносторонни, и любая из них могла сыграть со мной злую шутку, если раскрыть ее неподходящему человеку. А я не знал ни одного подходящего человека ни для одной из тайн.
- Ладно, сэр, - обратился мистер Биссел ко мне, - Вы вышли из Джуджиона последним. Что можете сказать о результатах операции?
- Все прошло успешно. Там есть, над чем поработать Группе Восстановления.
- В чем заключался кошмар?
- Людям приходилось наслаждаться жизнью под страхом смерти.
- Так что же в этом необычного? В любом случае, нам нужно выяснить, что создаёт групповые кошмары. Почему несколько гражданских могут одновременно испытывать на себе идентичный... нет, один и тот же ужас. Займитесь этим, - посмотрев на Элис, сказал он, - а Вы, сэр... Докладывают, что Вы моргали на обеих операциях.
Ранил.
- Что мешает Вам соблюдать правила?
- В операции «Браво» мне что-то попало в глаз. Я не ожидал этого. А на сегодняшней операции я испугался резкого звука. С детства боюсь их. До сих пор сердце замирает, когда кто-то надувает шарик.
- И каждый раз, когда Вы моргали, все вокруг оказывались мертвы?
Ранил.
- Вам не кажется это странным?
- Все, что происходит в Джуджионе - странно. Я доверяю интуиции.
- Тем не менее, Джуджион напрямую связан с людьми. С этим миром. Что бы Вы могли сказать о ситуации, исходя из локального опыта и логики? Не оглядываясь на общую инакость Джуджиона.
Ранил.
- Ничего. Моя напарница покинула Джуджион до того, как я моргнул. Именно ее резкого крика я и испугался.
- Вы считаете, что вам повезло?
Мимо.
- Вы знакомы с той стороной гораздо лучше, чем кто-либо из нас, поэтому если кто и способен разгадать её - то только Вы. Мы просто выполняем поставленную задачу и не задаём лишних вопросов.
- Я спрашиваю, потому что Вы находитесь в центре событий и можете обладать полезной информацией.
Элис вывела Арнеллу из кабинета мистера Биссела. Я остался с ним один на один.
- Снимите всю эту бутафорию, Рэй, она больше не нужна. Что Вы думаете обо всем этом на самом деле?
Он снова провоцировал меня. Рассчитывал на то, что изолированное от свидетелей общение пойдет в ином ключе. Мистер Биссел проверял, насколько я предан бюро. Не делу, которое было лейтмотивом происходящего, но лично мистеру Бисселу. Он вынул конверт из-под темной столешницы и положил его передо мной.
- Я понимаю, почему Вы интересовались мисс о’Райли, Рэй. Она - та ещё штучка. Строгая, крутая, соблазнительная. Хотите знать, почему в ее квартире есть потайной выход в пещеру со статуей? Я расскажу Вам, что это значит, если Вы расскажете мне, зачем Вы были там уже после операции «Браво».
- Я сделал ошибку и, надеюсь, исправил ее.
- Какую ошибку вы сделали, Рэй?
- Я оскорбил мисс о’Райли.
- Как именно Вы исправили свою ошибку?
- Я превратил пещеру в сад. В такой, что сам не поверил своим глазам.
- Значит, Вы посчитали, что подобное действие в Джуджионе может повлиять на мисс о’Райли в действительности?
- Я хочу, чтобы так было.
- Кто вам сказал, что это возможно?
- Никто.
- Так и есть. Так и есть, Рэй! - мистер Биссел воспрял, - у каждого из нас есть такое место. Место, которое может рассказать о каждом из нас очень многое, если уметь слышать. Оно меняется вместе с нами. Оно одновременно является и источником нашей энергии, и хранилищем наших слабостей. Это очень противоречивое явление. Такое же, как сам человек. Вы, Рэй, коснулись самого сокровенного, что есть у мисс о’Райли. Вы посягнули на ее истину, ее силу, слабость и их сумму - ее сущность. Вы взяли на себя смелость изменить ее. Найдя это место, Вы почти овладели ей. Так что я советую Вам поторопиться. Пока она не выстроила защиту. Если Вы хотите подчинить ее, Вам надо идти туда. Я благословляю Вас. Пускай каждый получит то, зачем пришел.
- Нет.
- Нет?
- Если я захочу заполучить Элис, я сделаю это честным путём. Не исподтишка.
- Вы лицемерите, Рэй.
- Ни в коем случае. Я превратил пещеру в сад в надежде на то, что это позволит Элис почувствовать себя лучше. Я не ищу выгоды от своего поступка и пошёл на него только потому, что в реальности Элис не хотела меня видеть. А исправлять ошибку надо было. Надо.
Мистер Биссел замолчал, свел плечи и опустил брови. Он хотел подкупить меня, великодушно соблаговолил моему корыстному погружению и даже рассказал, что нужно делать, чтобы получить билет в душу Элис, но я не принял его дары. Для него мой отказ означал, что и попросить возвращения долга будет невозможно. Я отклонил предложение стать покорной марионеткой даже в обмен на сердце мисс о’Райли. А ничего более ценного он предложить не мог, тогда как мне ничего более ценного не требовалось.
- Что ж, Рэй. Это Ваше дело. Но помните: всё, что не имеем мы - имеет нас. Поздравляю с успешным выполнение операции. До новых встреч.
Мистер Биссел закончил разговор набором формальных фраз. В них более не слышалось провоцирующей проникновенности и благосклонной повелительной участливости основателя бюро. Только разочарованная сухость и сухая разочарованность. Мистер Биссел встал из-за стола и пошёл к аквариуму. Я взял конверт с оплатой и вышел из кабинета. Любопытство жгло мне виски. Все, чего я жаждал - это узнать намерения мистера Биссела. Чего он хотел? Чего он хотел?
- Чего он хотел? - Спросила Элис, стоящая с той стороны двери кабинета.
- Не знаю. Он предлагал мне власть над тобой в обмен на какую-то услугу, но я отказался.
Сказав это, я ушёл. Поднялся в вестибюль отеля, скрывавшего под собой штаб бюро «Антифиар», и вышел на улицу. Сыпал крупный легкий снег. Небо переливалось разноцветным заревом. Здания сияли праздничными окнами и обледенелыми фасадами. На лестнице отеля переминалась с ноги на ногу Арнелла. Увидев меня, она сказала:
- Ну наконец-то. А то я тут вся уже околела.
Гипнос. Глава 9. Язык силы